Яна накрыла рукой карту, но вскоре убедилась, что та не работает. «Переутомление», – констатировала она. Чашка кофе, аутотренинг не помогли. Тогда, смирившись, Яна взялась за книгу. Она и не заметила, как задремала. Провалилась в вязкую вату сна без сновидений. Она не имела ни малейшего представления о том, сколько она проспала, когда показавшаяся ей сиреной телефонная трель разбудила ее. Яна зевнула, на секунду задумавшись, где она, кто она? Потом, когда ее индивидуальное «я» совпало с безликим сгустком сознания, которым, по заверению Пруста, мы просыпаемся, Яна протянула руку к надрывающему телефону.

– Да, – очередной зевок смазал это короткое слово, превратив его в пещерное эхо.

– Яна Борисовна? – узнала она тревожный голос Паниной, которая говорила с несвойственной ей живостью.

– Да, – повторила Яна, недоумевая, зачем она понадобилась Оксаниной матери.

«Может, Оксана пришла в сознание?» – на минуту ее посетила робкая надежда.

– Вы мне срочно нужны, прямо сейчас. Я вспомнила интересную деталь. Я вам расскажу нечто… это поможет вам. Я в этом не сомневаюсь, – прерывистым голосом говорила Панина.

– Где вы? – Яна была, мягко говоря, удивлена. – Оксана…

– Нет, она по-прежнему в коме, – перебила ее Панина, становясь все более встревоженной, Яне даже чудился в ее голосе испуг, – мне срочно нужно с вами поговорить. Я бы сама приехала к вам, но, знаете… – она замялась, – мне тяжеловато нынче выхо…

– Хорошо, – успокоила ее Яна, – я сейчас приеду. Но все-таки, хоть намекните. Вы не можете сказать по телефону?

– Было бы лучше при встрече, – задыхаясь от волнения, скороговоркой произнесла Панина, – я вас жду.

– Минут через тридцать буду, – Яна повесила трубку и стала собираться.

Часы показывали без двадцати двенадцать. Да, у Паниной должна быть веская причина, чтобы лишать ее сна. Не для простого же чаепития сия матрона разбудила ее! Яна лихорадочно одевалась, в то время, как Джемма тревожно поскуливала.

– Ты тоже пойдешь, успокойся, – сказала Яна собаке, – госпожа Панина приглашает нас в гости. Тебе эта идея не нравится? Ночной моцион – что может быть лучше для здорового сна?

Джемма с комичным неистовством завиляла обрубком хвоста, демонстрируя свою огромную собачью радость – она страшно любила такое вот квазичеловеческое общение с хозяйкой. Любила, чтобы та разговаривала с ней, как с подругой. Но едва вспыхнув, эта радость исчезла, смытая волной пронзительной тревоги.

– Ну, кофепитие оставим на потом, – улыбнулась Яна, – пошли.

Она надела на Джемму ошейник, пристегнула поводок и, убавив его по максимуму, вышла из дома. Ветер еще больше усилился. Под его свирепыми накатами в клочья рвалось облачное волокно, протяжно скрипели ветви, с глухим грохотом вздрагивали крыши. Джемма притормозила. Яна дернула за поводок, но та не сошла с места. Яна буквально потащила ее к калитке.

– Ну что ты упираешься, а? – прикрикнула она на собаку.

Яна отворила калитку, соображая, где целесообразнее ловить машину. Стоит ли ей напрямую спуститься с горы к трамвайным линиям, или лучше пойти вдоль дороги, плавно спускающейся под гору? Может, там вывернет какая-нибудь легковушка… Джемма снова уперлась. Теперь она не просто остановилась, а что было мочи повлекла Яну назад к калитке. Та едва не ткнулась в нее лицом, но вовремя уперлась ладонью.

– Да что такое? – сжалось у Яны сердце.

«Откуда это звонила Панина, ведь у нее нет дома телефона? Вышла в полночь, чтобы позвонить мне?..» – эта мысль вдруг с отчаянной силой ударила в мозг, вызывая дурноту. Она была похожа на удар в область солнечного сплетения. Продолжая висеть, она не спешила расплываться, твердея и леденя душу, пока камнем не скатилась на дно желудка. Тяжесть этого каменного плода согнула Яну пополам.

Боль постепенно отпустила, и Яна сумела выпрямиться. Джемма тихо поскуливала, не понимая, что происходит с хозяйкой. Из-за поворота показался автомобиль с ярко горящими фарами и медленно начал приближаться. «Что-то уж слишком медленно», – подумала Милославская, поднимая руку, чтобы «проголосовать». Наверное, водитель заметил ее, потому что автомобиль принял вправо и еще больше снизил скорость. «Черт бы побрал эту Панину, – мелькнуло в голове Яны, – что-то здесь не так».

Она шагнула к остановившейся машине, в которой кто-то сидел на переднем сиденье рядом с водителем. Дернув за поводок Джемму, которая почему-то упрямо тянула назад, она уже почти взялась за ручку, чтобы открыть дверь, как та сама распахнулась. Сидевший на переднем сиденье пассажир с натянутой на голову черной маской быстрым движением достал откуда-то из-за пазухи пистолет и направил длинный ствол прямо Яне в лицо. «Вот и все!» – успела подумать она, перед тем, как из черного ствола полыхнуло яркое пламя. Звука она не услышала, только слабый щелчок. Какая-то сила отбросила ее в сторону, она упала на землю и провалилась в липкое противное забытье.

– Яна Борисовна, Яна Борисовна, – донесся до Милославской голос Паниной, перемежаемый всхлипами, – она меня к вам не подпускает. Что делать, что делать?

Что-то сырое и холодное ткнулось в лицо, потом она ощутила на щеке прикосновение теплого собачьего языка. «Жива!» – обрадованно подумала Яна и открыла глаза. Сразу же словно клещами сдавило голову. Милославская закрыла глаза – боль немного унялась. «Что со мной?» – пыталась вспомнить она, но мысль ускользала. По телу пробежала волна озноба. Яна подняла руку и потрогала голову. Слева на затылке она нащупала огромную шишку.