В пылу только что произнесенных слов, в сиянии красивых, смотревших на него со скрытой влюбленностью глаз эти черные рубцы на его лице выглядели словно раскаленные в печи железные прутья. В их ослепительном блеске так явственно проступало все существо Айхана. Человек, который в лагере военнопленных, в чужих краях, среди близких и далеких людей, только глядя на поедаемый другом кусок хлеба, мог быть сыт, был человеком необыкновенным, таких на своем веку Мардан еще не встречал. Внешне этот человек походил на обожженную головешку, а изнутри светился алым пламенем. Как можно было не верить его словам? И как не поверить в то, что самый большой памятник человеку - это его дела?

Ласковый голос Айхана отвлек Мардана:

– Как мама, Мардан, что-то давно я ее не видел.

– Мама на меня обиделась, - шутливо отозвался Мардан.

– Обиделась? Ты уже повзрослел, - наверное, поэтому.

– Я серьезно, дядя Айхан.

– Этого не может быть. За что же?

– Обиделась, что я оставляю ее, а сам еду учиться.

– Едешь учиться? А разве у тебя нет высшего образования?

– В Высшую партийную школу еду, на два года.

– Ах, вон оно что... Ну почему же доктор Салима должна на это обижаться?

– Эх, вы ее не знаете, дядя Айхан.
– Голос его задрожал.
– Если мы разлучаемся хотя бы на один день - она не заснет, если я скажу, что у меня чуть-чуть болит голова, она три дня не может в себя прийти.

– Она же мать!

– А разве, кроме нее, на свете нет других матерей?

– Ты у нее один-единственный, и за это обижаться на нее не следует.

– А я и не обижаюсь, я только немного жалуюсь на ее странности. Дядя Айхан, может быть, вы ей объясните... Все документы готовы... Ну, как, дядя Айхан, поговорите с моей мамой? Может быть, вас она послушает?

Айхан задумался. Такие серьезные вопросы не решают так поспешно. Конечно, хорошо, что Мардан едет учиться, очень хорошо, надо ему в этом деле помочь. Но как? Какое он имеет право учить уму-разуму такого видного человека, как доктор Салима? Разве можно ей сказать хоть слово по этому поводу?

В это время внизу, на дороге, ведущей к новому фруктовому саду, появилось несколько человек. Между председателем и Шахназ шел какой-то незнакомый человек. Видимо, это и был гость. Мардан пояснил:

– Это Раджабли. Художник Раджабли. Он приехал к нам по просьбе Шахназ-муэллимы.

"Раджабли? Так это и есть гость председателя?"

Айхан со скрытым интересом разглядывал того, кто написал картину "Шаг к вечности". С того дня как Насиб показал ему его картину, он постоянно думал о ней. Но вот самого Раджабли он никак не мог вспомнить. Да и видел ли он этого человека вообще? И знает ли он его? Может, здесь, на этой земле, что была их давней мечтой, на этом зеленом берегу, а не по ту сторону, где господствовала смерть, встретятся их взгляды, когда-то с тоской и отчаянием устремленные друг на друга в грязном бараке для военнопленных? В серебристом отблеске длинных волнистых волос сумеет ли он разглядеть знак тех мучительных дней?

Но Раджабли, естественно, не подозревал о его волнениях. После вкусного обеда и нахваливаемого Насибом вина он не отводил влюбленных глаз от гор, долин и гладил руками выстроившиеся на этой щебеночной груди Гаяалты деревца, играя с ними, словно ребенок.

– Молодец, Рамзи-муэллим!
– говорил он.
– Я побывал во многих местах, но таких красивых, с таким вкусом возделываемых садов нигде не видал. Будто это не фруктовый сад, а целое произведение искусства.

– Большое спасибо, товарищ Раджабли, - вытирая платком капли пота со лба, отвечал Рамзи.
– Эти слова - лучшая оценка нашему хозяйству.

Когда они, расточая друг другу любезности, проходили мимо артезианской скважины, Шахназ вдруг остановилась.

– Ризван-муэллим, - сказала она, указывая на Айхана, - не хотите ли вы познакомиться с автором произведения искусства, о котором вы только что говорили? Этот сад в Чеменли, можно сказать, третье его произведение искусства. Давеча я вам показывала алею Айхана, только что вы пили воду из родника Айхана, а теперь вот этот сад...

– А почему вы не говорите, что этот сад тоже носит имя Айхана?
– с гордостью заключил Мардан и подошел к уважаемому гостю, представляя ему Айхана.

Раджабли пожал шершавую крепкую руку.

– Ах, вот вы какой, очень рад с вами познакомиться. Сегодня, куда ни приду, только и слышу: сад Айхана, родник Айхана... Не много ли тяжести взвалено на одного человека?
– засмеялся он.

– Тут нет никакой его вины, - как бы извиняясь, тихо произнесла Шахназ.
– У нас такой обычай, кто своим дыханием согреет осколок камня, имя того должно быть запечатлено на нем.

Шахназ с интересом наблюдала за Раджабли и Айханом. Она хотела уловить тайный разговор их глаз, самый скрытый его смысл. Знакомы ли эти люди? Действительно ли отсутствует какая-либо связь между картиной "Шаг к вечности" и этим Айханом Мамедовым? Но Айхан и сам сейчас искал во взглядах гостя следы оставшихся далеко позади тех мучительных лет.