При ее появлении четверо мужчин галантно встали.

– Добро пожаловать, мадам.
– Легран любезно взял ее за руку и подвел к камину, вокруг которого сидели остальные.
– Могу ли я предложить вам бокал шампанского? Или, может быть, шерри?

С того последнего вечера в Вене она не переносила ни запаха, ни вкуса шампанского.

– Шампанского, пожалуйста, - так же вежливо ответила она, но без улыбки, и подумала, что по крайней мере не будет искушения выпить хоть глоток и удастся сохранить трезвость мысли.

– Надеюсь, вы не испытали чрезмерных неудобств в этом доме?
– продолжал хозяин, передавая ей бокал.

– Все было до отвращения удобно, - парировала Женевьева.
– Могу узнать, чем я обязана этим сомнительным удовольствием?

Удивительно, но она сохраняла ледяное спокойствие и самообладание, словно сидела в гостиной отцовского дома. Она не тратила силы на то, чтобы понять, почему так происходит, просто констатировала факт и была благодарна судьбе за это спокойствие.

– Позднее, мадам, - сказал князь Сергей, потирая руки, при этом сухая кожа ладоней неприятно шуршала.

– Мы вовсе не находим сомнительным удовольствие разделить ваше общество, заметил Себастиани.
– Уверяю вас, мы сможем сделать ваше пребывание здесь еще более приятным.

– Сомневаюсь, сеньор.
– Наклонившись, Женевьева поставила бокал на низкий столик рядом с диваном - в до блеска отполированной его поверхности отразилось ее лицо.

Она обвела взглядом комнату. Ее собеседники были в безукоризненных вечерних костюмах: черные шелковые панталоны, сюртуки в полоску, рубашки с рюшами и крахмальные галстуки.

– Должна извиниться за свой наряд, джентльмены, я не ожидала сегодня приглашения на ужин.
– От взгляда Женевьевы не ускользнуло восхищенное удивление, с каким было встречено столь хладнокровное замечание; это ее воодушевило.

Появившийся снова лакей объявил, что ужин подан, и все проследовали в обеденный зал. Поскольку за огромным столом красного дерева сидело всего пять человек, расстояния между ними были значительными, и Женевьеву снова охватило ощущение одиночества и нереальности происходящего. Вот сейчас, казалось ей, кто-нибудь войдет, хлопнет в ладоши, и она проснется рядом с Домиником, а все это окажется дурным сном.

За бесчисленным количеством сменявших друг друга блюд продолжалась светская беседа. С Женевьевой обращались как с почетной гостьей - галантно и внимательно, ведь она была единственной женщиной за столом. "Гостья" и вела себя соответственно, не упуская возможности поупражняться в остроумии. Заметив, что бокал с шампанским остался нетронутым, никто больше не предлагал ей пить, и такая деликатность с их стороны озадачивала Женевьеву. Похитители не могли не надеяться, что, немного опьянев, она станет более покладистой, каковы бы ни были их планы. "Впрочем, вероятно, это не имело для них никакого значения - буду я покладистой или нет". По спине снова поползли отвратительные мурашки, и она почувствовала, как капельки холодного пота заструились по ребрам. Нет, нельзя раскисать! Она снова взяла себя в руки и почувствовала, что пульс становится ровнее.

Приборы унесли. На столе появился графин с портвейном.

Женевьева встала:

– Полагаю, господа, вы предпочтете пить вино и курить сигары без меня.

– Напротив, - возразил Легран, - мы не станем курить, если вам это неприятно, но умоляем не покидать нас.

Впервые сверкнула сталь! Чуть склонив голову в знак согласия, Женевьева снова села и положила руки на колени, чтобы никто не увидел, как они дрожат.

– В последний раз, мадам, мы имели удовольствие беседовать с вами в игорной комнате на маскараде у Полански, насколько я помню, - заговорил великий князь Сергей.

"Когда Доминик, щелкнув кнутом, выгнал меня в ночь", - Женевьева снова сдержанно кивнула, ожидая продолжения, в котором, собственно, уже не было нужды.

– - Кажется, вы дали согласие на партию-реванш в пике, мадам, - с вежливой угрозой напомнил Легран.
– Или точнее сказать, на четыре партии.

– А мне помнится, месье Легран, что я оставила за собой право выбирать время и место и что никто не оспаривал моего права.

Все эти объяснения были, разумеется, бесполезны, но чем дольше она будет говорить, тем дольше не наступит неизбежное.

Себастиани растянул губы в своей иезуитской улыбочке:

– Простите нас, мадам, но вы исчезли из Вены так поспешно, что мы засомневались: быть может, вы...
– Он поднял плечи, и улыбка стала еще более издевательской.
– Быть может, вы передумали платить долг?

– Вы все проиграли в честной игре, - с намеренной резкостью заметила Женевьева.
– Ив подобных обстоятельствах я вам ничего не должна.

– Бросьте, мадам, вы и не собирались выполнять условий пари. Независимо от того, выиграете или проиграете.
– Это был Чарлз Чолмондели, за его тщательно изображаемым дружелюбием угадывалась горечь жестоко обманутого человека.
– Вы получили от нас все, что вам было нужно, - информацию, и, видимо, принимаете нас за...