— Ты кажешься очень осведомлённым в области магии, — заметил Лэрге.

Мароль хмыкнул:

— Ты удивился бы, граф, узнай, сколько всего мне пришлось выучить за свою относительно недолгую жизнь.

Однако слова Лэрге заставили музыканта замолчать. А Элья только-только перестала бояться и заинтересовалась переходами между мирами! Более того, она почувствовала, что Мароль, в кои-то веки, и сам не прочь был бы поболтать на эту тему. Значит, ему всё-таки интересно…

Внезапно Грапар остановился и поднял руку.

Замерли все. У Эльи сердце ушло в пятки, затряслись поджилки.

— Что случилось? — спросил Лэрге.

— Тихо! — скомандовал Грапар.

Прислушались.

Очень странный свист, пронзительный до зубовного скрежета и, конечно, не имевший ничего общего с птичьей распевкой, резанул по ушам. Потом — снова. Ещё громче, ещё невыносимее…

— Боевой клич, — сказал Мароль, и его рука медленно потянулась к револьверу.

Его примеру последовали Мадбир, Грапар и даже Лэрге, которому одолжили оружие, за неимением собственного. Граф достал револьвер из кобуры, взвёл курок, поднял руку. И всё это вышло у него так естественно, будто каждый день что-то подобное проделывал.

Они стояли, беспрерывно озираясь и готовясь отразить удар, откуда бы он не пришёл.

Но никак не предполагали, что на них спрыгнут сверху.

Разве что Грапар. Он рванулся в сторону, выкручиваясь из захвата огромных чёрных ручищ.

Таких чудовищ здесь было несколько: высоких, длинноруких, поросших угольно-чёрной шерстью, с широченными ртами. Были и другие существа. Например, невысокие, жуткого вида человечки, которые казались сделанными из дерева. Несколько женщин: и более-менее привычных, и страшных, с абсолютно зелёными, без белков, глазами, с кожей цвета плесени и перепонками между пальцами. Плавно вышли из-за деревьев высокие хвостатые типы, тоже с зеленеющей кожей. Их желтовато-рыжая грива спускалась по спине до пояса узких штанов со специальными прорезями для, собственно, хвостов — длинных и гибких, с гладкой шерстью.

С двумя такими типами и сражался Мадбир, чья широкая спина в мгновение ока оказалась перед Эльей. Наёмник ловко орудовал правой рукой, в которой был зажат кинжал, и нанёс уже несколько ран — не причинивших, впрочем, нежити никакого вреда. В левой у Мадбира был револьвер, правда, очень недолго: после первого же выстрела один из противников выбил оружие хвостом.

Револьвер Лэрге, видимо, исчез примерно таким же способом, потому что граф отбивался без его помощи, орудуя длинным древесным суком. Элья, тоже вооружившаяся какой-то палкой и пытавшаяся ударить по голове скалящуюся бабу с длинными клыками, видела, как граф с невероятной силой проткнул одну из зелёных женщин, а затем, раскрутив получившуюся конструкцию, повалил ещё двух. Чёрный мохнатый тип — такой же, от объятий которого сейчас пытался избавиться Грапар — поспешил отомстить за соратниц и одним ударом страшного кулака послал графа в полёт до ближайшего дерева. Ударившись о ствол, Лэрге рухнул на землю и больше не шевелился.

Чтобы одолеть Мадбира, понадобилось три хвостатых чудища. Его скрутили и поволокли по поляне. Наёмник яростно выворачивался, рычал, как раненый медведь, однако силы явно сделались неравными.

Нежить чувствовала скорую победу. Торжествующий свист чуть не разорвал перепонки. Элья зажала уши ладонями, мечтая провалиться под землю, только бы не слышать этих звуков — и даже не сразу поняла, что её тоже схватили. Правда, почти сразу же отпустили, вернее, выронили.

— Сними это с неё! — верещал кто-то. — Сними!

По шее словно хлестнули раскалённой проволокой — это чьи-то руки (лапы? щупальца?) рванули верёвку, на которой висел амулет Лэрге.

И не стало больше у Эльи амулета.

Где-то рядом кричала Жерра, продолжали звучать выстрелы — видать, отстреливался ещё не пленённый Мароль. Впрочем, может, и не он… Элья вообще перестала соображать от всей этой какофонии.

Её снова схватили и потащили куда-то. Лопатки болезненно уткнулись во что-то твёрдое, крепкие верёвки стянули тело — девушку привязывали к стволу дерева. В таком же беспомощном положении оказался и Равес с подбитым глазом, и Лэрге, всё ещё не пришедший в себя, и Грапар, и Мадбир, и Жерра. Элья не сразу сообразила, что привязаны они были вовсе не верёвками, а древесными корнями.

Последним скрутили Мароля.

А вокруг тем временем стало просторнее. Невесть как образовалась полянка, поросшая ярко-зелёным мхом, словно бы деревья и кусты потеснились, освобождая пространство для чего-то. Для чего?..

Робко, словно пальцы чьих-то больших осторожных рук, в середине полянки начали пробиваться сквозь почву язычки пламени. У Эльи отвисла челюсть — пламя было зелёное, причём горело оно безо всяких дров, как если бы костёр был сложен где-то под землёй, а теперь разгорелся так, что достиг поверхности.

Огонь становился всё выше, занимал всё больше места. Вот он уже шириной с большой колодец и высотой с двухэтажный дом… При этом — никакого жара. Наоборот: холод, запах затхлости.

Из пламени вышел мужчина в сине-зелёных матово блестящих доспехах и с мечом в руке. Он был очень высок — выше любого человека, которого когда-либо приходилось видеть Элье.

— Я бы сказал вам «добро пожаловать»… — он улыбнулся и оглядел пленников, — но я не люблю незваных гостей… Лодочники и другие разумные люди сначала приносят подношения, а уж потом идут через мои владения. И я их пропускаю… иногда…