–– Ну-ну, Джакомо, успокойся, – мягко вздохнул он. – Иди и скажи отцу, что я тебя вспомнил, узнал и… ты принят в мою Академию!

Мальчик поднял на него глаза, в них светилась такая преданность, что никакие его слова не понадобились Леонардо, чтобы понять, что он хочет сказать ему своим взглядом. Он ободрил его улыбкой и чуть отстранился от него.

–– Иди, скажи отцу, а то он волнуется и переживает… И возвращайся!

Джакомо опрометью кинулся к двери и исчез за ней. Леонардо захотелось взглянуть на его отца, и он вышел вслед за ним на улицу. День стоял превосходный, цвела сирень и апельсиновые деревья, и из садов веяло их прекрасным ароматом, на небе не было ни облачка. В тени большого цветущего куста сирени стояли, обнявшись, отец и сын.

Леонардо вспомнил, что говорили горожане и Галеоттто об отце мальчика: пропойца, воровать посылает, но не бьёт… «Воровать-то посылает, видимо, от нищенской безысходности», – подумал он, глядя, с какой любовью прощаются отец и сын.

Он вспомнил своего отца, который тоже любил его. Они вели переписку, и Пьеро да Винчи по-прежнему, утайкой от жены Маргариты, высылал ему деньги, считая, что Леонардо остро в них нуждается. Воспоминание об этом наполнило его сердце щемящей теплотой. Перед глазами проплыл образ тётушки Туцци, бабушки Лючии, мамы… «Мама! – пронеслось у него в голове. – Где-то она сейчас?.. Что с ней?..» В последнем письме отец говорил, что её муж Аккаттабрига умер, но о ней самой не написал ни слова.

–– Мессере, – вывел его из задумчивости хрипловато-дребезжащий голос отца Джакомо. – Мессере, простите…

–– Да!..

–– Простите, я не знаю, как правильно к вам обращаться, – он отстранился от сына. – О вас ходят самые разные и даже невероятные слухи: вы господин Зла, благородный сеньор Доброты, король Знаний и Мудрости!.. Как к вам обращаться?

–– Мессере Леонардо!

–– Мессере Леонардо, пожалуйста, выслушайте меня… – он судорожно проглотил ком, подступивший к горлу. – Я очень любил свою жену, но моя беспутность быстро свела её в могилу, и своего сына я толкаю в бездну пороков, а он очень способный! Он стремится к знаниям, а ему мешаю я! Умоляю вас: возьмите его к себе…

–– Я уже это сделал!

–– У меня ничего нет, чтобы заплатить за его обучение… Если хотите, я бесплатно буду выполнять все ваши поручения.

–– Не надо.

–– Я же говорил тебе, папа, что мессере Леонардо очень добрый и хороший! – озарился счастливой улыбкой Джакомо.

–– Надеюсь, что мессере Леонардо будет с тобой интересно, ведь ты у меня такой большой выдумщик! – прижал он его голову к своей груди.

Они попрощались. Уходя, отец Джакомо обернулся и последний раз бросил взгляд на Леонардо.

–– Скажите, мессере, – его голос звучал ещё более неуверенно, чем прежде, – а это правда, что десять лет назад вы спасли его от расправы на рынке Бролетто и украденную им монетку сделали счастливой?

–– Правда.

–– Хм… А я думал, что это всё его выдумки! – он поклонился. – Спасибо тебе, благородный сеньор Доброты! – и, больше не оборачиваясь, ушёл так быстро, словно боялся своим присутствием омрачить улыбнувшуюся сыну удачу.

Леонардо и Джакомо посмотрели ему вслед и вернулись в мастерскую. А через неделю Леонардо ждал ещё один сюрприз, ставший для него настоящим потрясением: к нему в Академию привели мальчика лет десяти, белокурого, с голубыми глазами и удивительно красивым телосложением. Привели его мужчина средних лет, вполне приличного внешнего вида, и старая, сгорбленная монахиня, скрывавшая лицо чёрной вуалью. Разговор между ними и мастером проходил в помещении мастерской. Вёлся он мужчиной и Леонардо; монахиня в это время стояла в стороне и, молча, наблюдала за ходом их беседы.

–– До нас дошёл слух, мессере, что вы принимаете к себе учеников не только из богатых семей, но и из бедных, – учтиво начал разговор мужчина, отчётливо выговаривая каждое слово. – Мы хотели бы узнать: так ли это?

–– Вы бы сначала представились, – недовольно заметил Леонардо, с любопытством разглядывая монахиню, а главное: чудесно красивого мальчика, в глазах которого сияли два голубых солнышка, смотревших на него с искренне детским интересом.

–– Что вам моё имя, мессере? – горько усмехнулся мужчина. – Имя бедняка – пустой звук! Оно не в состоянии повлиять на судьбы мира, как могут влиять на них имена знатных вельмож и королей!

–– Так может утверждать только тот, кто не придерживается божественных истин…

–– Каких, например?..

–– Пути господни неисповедимы… И пешка может стать ферзью! – спокойно возразил Леонардо. – Никто из нас не знает, какая нам уготована судьба: кто может на неё повлиять, и на кого мы влияем… Ладно, – махнул он рукой. – Не хотите назвать своего имени, ну и не надо… Я действительно принял в Академию одного юношу из бедной семьи, и не исключено, что этот приём продолжится… Имя-то у вашего мальчика, надеюсь, имеется, или он такой же безымянный, как и вы?

–– Ну, что вы, он совсем не безымянный…

–– Тогда, как его зовут?!

–– Андреа Салаино!

–– Андреа… – наклонился Леонардо к мальчику и внимательно всмотрелся в его лицо. – Кажется мне или нет, но у меня такое впечатление, что я его уже где-то видел…

–– Так вы его возьмёте, мессере Леонардо? – перебил его незнакомец.

–– А он знаком с живописью? Что он умеет делать?

–– Ничего.

–– Ничего?! – взметнулись брови Леонардо вверх.

–– Я потому и привёл его к вам, что он ничего не умеет, и чтобы вы его хоть чему-то научили! Если бы он что-то умел, то не имело бы смысла его приводить к вам!