Влюблённые с удовольствием подчинились. Галеотто занял место рядом с ними. Плавными аристократическими движениями он – как его тому научила приёмная матушка – взял со стола салфетку, встряхнул её и, завернув один из уголков себе за воротничок, тем самым преподав Пьеро и Катарине урок изящной манеры, прочитал молитву и пожелал им приятного аппетита.

–– Достойно подражания! – с едва сдерживаемой улыбкой согласился с ним Пьеро, глядя на то, с каким взрослым достоинством держится мальчик.

Он и Катарина тоже заложили за воротник салфетки, прочли «Отче наш» и, пожелав всем приятного аппетита, принялись за еду. Завтрак состоял из средиземноморского тунца, запечённого в сливках с овощами и специями; фруктов и гранатового сока. Тётушка Туцци тоже заняла за столом своё место напротив влюблённых, пробормотала, вместо молитвы, несколько благодарственных слов Всевышнему за кров и пищу и, ещё не начав есть, сразу обратилась к Пьеро и Катарине:

–– Я тут, вроде вас, тоже за всю ночь глаз не сомкнула, правда, по другому поводу… – томно вздохнула она, глядя на них испытывающим взглядом.

–– По какому, тётушка? – спросила Катарина.

–– По поводу вчерашнего… Сомнительным мне кажется, чтобы Аккаттабрига мог убить викария…

–– Почему? – напрягся Пьеро.

–– Потому что подёнщику, которому посулили солидное вознаграждение за порчу бедной поселянки, не придёт в голову этого сделать. Он не может не знать, что его за это ждёт…

–– А доганьеры?

У Туцци на губах заиграла ироничная усмешка.

–– Ты ещё совсем молод, Пьеро, – стараясь, чтобы её тон не был оскорбительным, тихо вздохнула она. – Когда дело доходит до костра, то собутыльники – не важнецкие образы для преданной дружбы. Как ты сам вчера заметил, они весьма боязливы… Представь себе, что с ними будет, если кому-то из преподобных буономини* Священной Канцелярии, например, на следствии просто не понравится их внешний вид или какая-нибудь привычка, и, вопреки их ожиданию, Святые судьи обвинят их в дружбе с убийцей священника?

У Пьеро и Катарины в горле застрял кусок пищи, на мгновенье они замерли. Тётушка Туцци выдержала паузу, глядя им в глаза немигающим взглядом, лениво отпила глоток гранатового сока из серебряного кубка и, принявшись за еду, продолжила:

–– Аккаттабриге заплатили за преступление… Но преступление, ни в какое сравнение не входящее с тем, за которое приговор сулит только одно: костёр!.. Неужто ты думаешь, Пьеро, что, зная это, он осмелится свидетельствовать против сына, весьма почитаемого флорентийского нотариуса, чтобы тем самым ещё больше усугубить свою вину?

–– Почему?

–– Потому что ему, во-первых, заплатили не за это… Во-вторых, твой отец ни за что не признает того, что он давал деньги какому-то проходимцу, чтобы тот совершил преступление; к тому же он не настолько дурак, чтобы ради того, чтобы его сын не женился на бедной девушке, собственноручно толкать его в – *Буономини – судьи.

чистилищный костёр Святой Инквизиции!.. А что касается доганьеров, то об их

существовании вообще можно забыть! – насмешливо махнула Туцци рукой. – Я не знаю ни одного преданного друга или подруги, не говоря уже о выпивохах, чтобы они клялись на Библии в верной дружбе к убийце священника и защищали его перед кафедрой Священного судилища. Глубоко любящие ученики Иисуса Христа и те отреклись от него в момент жестокой опасности!.. Что уж тут говорить о каких-то собутыльниках, пусть они даже доблестные воины-доганьеры?.. Я просто уверена, что после пьянства, проспавшись, они ни за что не явятся в Священную Канцелярию, чтобы освободить из её пыточной камеры Аккаттабригу, которого, если он будет свидетельствовать против тебя, Пьеро, обвинят в двойном преступлении: убийстве и лжесвидетельстве!

–– Тогда почему искали меня и Катарину?.. И почему арестованы фермеры Миаланни и Дитеста?

–– Вот – неведение и тьма! – развела тётушка Туцци руками. – Я хоть и ведьма, но в первую очередь человек, которому не каждое проведение раскроет свою тайну.

Наступило короткое молчание. От вновь нахлынувших мыслей у Пьеро и Катарины закружилась голова. Вечерние события вчерашнего дня, деталь за деталью, отчётливо встали в их памяти и тягостным бременем легли на сердце.

–– О чём думаете, влюблённые ангелы?! – вывела их из задумчивости тётушка.

–– Задумаешься тут… – с обречённостью в голосе неохотно буркнул в ответ Пьеро.

–– Не знаю даже, что и сказать, тётушка, – пожала плечами Катарина, она отодвинула блюдо с едва тронутым тунцом от себя; аппетит у неё пропал, её щёки пылали. – Может быть, меня и Пьеро разыскивают по поводу расквашенных носов доганьеров? – сделала она предположение. – Ведь они всё-таки принадлежат армии Его Величества?

–– Не исключено, – согласился с ней Пьеро.

У Туцци округлились глаза.

–– Моя девочка! – с материнской нежностью воскликнула она. – Они хотели поизмываться над тобой, а когда за тебя заступился благородный человек, и у них ничего из этого не вышло, то они решили поиздеваться над вами таким вот грязным образом!.. Вижу вашу искренность и правоту, ведь и фермеры Миаланни и Дитеста, как вы сказали, были на вашей стороне?

–– Да!

–– Ну что ж, ничего не поделаешь, – с сожалением вздохнула она. – Мы имеем дело с итальянским салатом, весьма распространённым на сегодняшний день: провинция воюет против провинции; Рим против всех, а его многострадальные итальянские граждане, притесняемые иноземными врагами: испанцами, французами и Великим Турком* – выживают, кто как может… Потеряв от страдания в душе всё святое, они бьют и убивают, обвиняют друг друга во всех тяжких грехах; при этом, отвергая от себя все обвинения и не признавая их, считают себя безгрешным и непорочными… Нанесение побоев воинам Его –* Великий Турок – Османская империя.