Поле зашевелилось…

Медленно сознание возвращалось к Бараю. Сначала он слышал голоса схвативших его, как будто те находились от него далеко, за преградой из воды. Дыхание его было затруднено. Тёмное тесное помещение, в котором он лежал, казалось ему ямой, как та, где орда хоронила воинов.

Старуха, древняя как сами леса, что окружали его на протяжении всего похода, склонилась над ним.

— Тоже проклят и одурманен, — донеслось до Барая.

— Катись к дьяволу, — прошептал задеревенелыми губами Барай.

— Но не теряет присутствие духа, молодец, — похлопала его по плечу Карга. — Но учти, мы все там будем.

Затем к Бараю подошла девушка с белой, как полотно, кожей и рыжими волосами. Она приподняла его голову и сунула под нос какую-то противную на запах жижу в деревянной пиале.

— Пей, — приказала она.

— Иди к дь… — начал свою старую песню Барай, но, воспользовавшись моментом, Кольгрима стала вливать в ордынца свой отвар. Густой и тягучий, Бараю показалось, что его рот наполняют хлопком, таким белым, похожим на маленькие облака, цветком, что рос в степях, где он родился. Тщетно Хан силился выплюнуть отраву, его волю сковало, и он боялся пошевелиться, чтоб не захлебнуться.

— Это всё, — встала Кольгрима. — Надо подождать ещё немного, голова у него прояснится и его можно будет спросить.

Возившаяся у печки Карга вдруг выронила в повисшей тишине горшок, и тот разлетелся на тысячу осколков.

— Вам плохо? — спросила Олетта.

— Нет, нет, — отмахнулась Карга. — Просто пальцы ослабли.

Старуха проковыляла в угол в поисках веника и когда нагнулась за ним, увидела свой талисман, выскочивший из-под одежды и зависший на старой нитке. Тот горел и переливался всеми оттенками зеленого. От этого зрелища Карге действительно стало худо. Она вся согнулась и, воспользовавшись помощью Роксаны, которая оказалась рядом, села на скамью рядом с окном.

— Я была слепа, — прохрипела она, чем привлекла внимание окружающих. — Опасность с юга — это не он.

Карга кивнула в сторону Барая.

— Настоящая опасность только проснулась в степях.

— Что ты имеешь ввиду? — сидя в тёмном углу, спросил Барон.

— Камень… — Карга подтянула на нитке своё украшение. — Камень мерцает… Дух древнего леса внутри чувствует, что мертвецы вернулись в мир живых. Их много, очень много, и часть из них пойдёт сюда, чтоб опустошить земли и собрать себе жатву.

— А также, освободить меня… — простонал Барай.

— Дурак, ты поверил Обскуру, — ответила ему Карга. — Он обвёл тебя. Думаешь ему нужен был ты?..

— Я — Великий Хан, — к Бараю начали возвращаться силы, и он почувствовал себя уже способным сидеть. — Я буду повелевать всеми землями между океанов.

— Землям никогда не нужны были повелители, земле нужны были защитники. — Карга тоже выпрямилась. — Повелители нужны слабым и злым людям, чтоб их именем творить самые гнусные преступления.

— Что ты знаешь, ведьма? — огрызнулся Барай. — Ты прячешься по лесам со своим народом, который не знает настоящей силы. Ты была удостоена чести и моего внимания, только потому, что Ворон указал тебя, как ту, кому достался камень, что держит тебя живой.

— Хорошее слово "достался", — хмыкнула Карга. — И звучит оно из уст того, кто сам получил власть лишь по удаче рождения и ни разу не оправдал своё счастье. Я прошла бесчисленное число вёрст, познала и боль утраты, и страх загнанного зверя. Я блуждала в лесу маленькой девочкой, прежде чем камень избрал меня. Ворон как будто забыл это, когда послал тебя ко мне. Хотя… может он и не забыл, а просто избавился от тебя, и затмил мой дар предвидения тем, что бросил малую опасность вперёд большой.

— Ворон не мог меня использовать! — закричал в ответ Барай. — Это я Великий Хан! Я повелеваю! Я управляю свободным народом! Я гроза в степях!

Карга встала.

— Ты не Великий Хан и никогда им уже не будешь. Отнимать жизнь — это не повелевать ею, а красть. Твой народ менее свободен, чем рабы западных мореплавателей. Оковы орды не видны, но вес их алчности и жар наживы сгибает всем вам спины в трудах на собственную гордыню. Гроза в степях приносит обновление, а ты и подобные тебе как саранча — они сжирают изобилие, взращенное не ими, чтоб, когда оно закончится пожрать, друг друга, а последним умереть с голода.

— Говори, что хочешь, ведьма, ты заплатишь за свои слова, — Барай попытался встать, но ноги его не слушались, и он снова сел.

— Все мы заплатим за всё, — согласилась Карга.

Она встала, подошла к печи и извлекла из-за неё пузырёк с красной жидкостью. В пробку, закупоривавшей пузырёк, была воткнута игла.

— Это кровь дракона, — подняла она склянку. — Это очень большая ценность и получить её для чар большая удача.

Карга глянула на Олетту.

— Береги свою кровь, девочка. Я видела, как ты сражалась… На земле нет уголка, где не хотели бы заполучить тебя в рабство, — Карга перевела свой взгляд на Кольгриму. — Смотри за моими чарами внимательней, ведь это то, что ты хочешь увидеть и что хочешь уметь — творить чары, что черны как бездна и столь же опасны…