Вернее, Аля может быть и хотела бы пропустить речь мимо ушей и продолжить любоваться окружающими красотами, но пристроившаяся рядом Сильва едким шепотом комментировала все, что ей не нравилось. А не нравилось боевику почти все — елейность речи (словно обращаются к маленьким детям, а не будущим воинам), расплывчатость и неконкретность (почему не сказали, когда можно будет начать боевые тренировки?), призывы к учебе (как будто все пришли лоботрясничать!). Даже слова о патриотизме не нашли должного отклика в кровожадной душе рыжей, нашедшей в них слишком много «гнилого пафоса».

Странно, но Алю совершенно не раздражало бурчание соседки, а посередине речи ректора даже начало смешить, так что пришлось вслушиваться в громогласное торжественное воздухосотрясение. Правда вставить ни словечка в комментарии Сильвы не удавалось, но девушка и не стремилась к этому. Единственное, что захотелось уточнить — почему это пафос гнилой, но студентов принялись интенсивно разгонять по факультетам, так что рыжая, энергично помахав рукой, ускакала к боевикам. Аля же двинулась в толпе, отдаленно напоминающей отару, к зданию своего факультета.

В отличие от остальных, корпус факультета таксидермии выглядел непритязательно, даже непрезентабельно. Ну действительно: у некромантов — склеп из черного мрамора, возвышающейся вверх на пять этажей и уходящий под землю на неизвестно сколько, у «огневиков» — алая колона, обитая огнеупорными шкурами дракона, даже у лекарей — хрупкий (внешне) цветок, где на многочисленных огромных «листьях» в любовно обихаживаемых огородиках росли лечебные травы и проходили духовные и медитативные практикумы.

Факультет таксидермии выглядел серой каменной глыбой, которую не могли разломать даже тролли. Собственно говоря, именно они ее и строили, что немного примиряло с действительностью. Как и размеры. Ведь для оживления чучела дракона требовалось очень, очень много места, в десять раз больше, чем сам дракон. В брошюре для абитуриентов сообщалось, что студиозам позволено делать чучела только самых мелких драконов — виверн, но даже этот факт внушал оптимизм. По крайней мере в сердце Али — точно.

Внутреннее убранство корпуса тоже в первый момент разочаровало. Все такое серое, массивное, давящее, несмотря на высокий потолок холла. Даже самого завалящего ковра на полу нет, только круг света, внутри которого оказались первокурсники. Все остальное помещение осталось «погруженным во тьму», причем цвет тьмы варьировался от светло-серого (когда можно рассмотреть почти все) до глубокого черного, от которого оставалось неприятное чувство плотоядно разглядывающих новое «мясо» взглядов. И дверь захлопнулась слишком уж зловеще — с грохотом и скрипами. Половина группы нервно обернулось, сбледнув с лица, остальные также нервно заозирались. Всеми силами стараясь не выделяться, Аля вслед за остальными принялась осматриваться по сторонам, изображая испуг. Но тут же замерла, уже по-настоящему вытаращив глаза и округлив рот.

Со стены брезгливо рассматривал первокурсников олень. Точнее — голова оленя, прибитая к деревяшке. Не увлекающаяся охотой девушка не знала, как правильно называется конструкция, на которую насаживают головы убитых животных, но конкретно эту голову совершенно точно приделали по всем правилам охотничьего искусства. Однако вопреки им, олень не желал мирно висеть на стене, чмокал губами, как ржущая лошадь, скалил зубы, и судя по зубам, при жизни зверь отличался плотоядностью. Заметив ошарашенную студентку, олень оскалился особо цинично и фривольно подмигнул. Сначала левым глазом, затем правым. Глаза у гримасничающей головы оказались редкой красоты — фиолетового оттенка с золотистыми крапинками.

Аля зажмурилась и потрясла головой в надежде избавиться от странного видения, но олень никуда не делся. Зверь с интересом пронаблюдал за манипуляциями и оскалился в ответ, дружелюбно поклацав зубами. Клацанье не перекрыло гул голосов перешептывающихся первокурсников, но Аля готова была голову отдать на отсечение, что зубки у оленя, как и глазки, от василиска. И это непременно следовало проверить!

Девушка сделала шажок в сторону, благо стояла с краю толпы жмущихся друг к другу студентов. Потом еще один шажок. Потом…

А потом ничего не успела, так как в зале вспыхнул яркий свет, залив все помещение ярким солнечным светом и на миг всех ослепив.

Проморгавшиеся первокурсники дружно уставились на самый верх внезапно появившейся перед ними лестницы на второй этаж, где в ореоле славы (в солнечных лучах то есть) возвышался импозантный мужчина в алой мантии, протягивающий указующим жестом руку куда-то в сторону. Студенты послушно проследили за рукой, но ничего не обнаружили, кроме висящей на стене картины, столь древней и покрытой патиной веков, что изображение было категорически невозможно разобрать. Растерянно попялившись несколько секунд на картину, Аля вернулась вниманием к мужчине, как и все остальные.