Но в том-то и дело, что всего этого было мало даже для меня (или особенно для меня!). И в какие-то моменты просто до ничтожности мало.

Сколько бы завышенного внимания и чрезмерной заботы я бы не получала от тебя сейчас, без ощущения и полного осмысления, что ты вернулся и стал моим Дэнни во всех смыслах данного понятия – остальное выглядело искусственной бутафорией и воспринималось не иначе, как само собой разумеющейся атрибутикой наших неполноценных отношений. Ты оставался закрытым, наглухо зашитым в своей титановой броне и внутреннем экзоскелете, которые, похоже, попросту окаменели за долгие годы твоего прозябания в своей изъедающей ненависти и ядовитой тьме до необратимого состояния чёрного гранита. Даже если улыбался мне, как сейчас, или ревностно прижимал к своей груди и плечу – когда у меня начинались ночные приступы моих первых провалов в ожившие кошмары полубредовых снов-галлюцинаций – даже тогда я не ощущала тебя хотя бы на десять процентов. Только цеплялась пальцами за этот грубый камень, оцарапываясь каждый раз о его грубые шрамы и твёрдые рубцы едва не до крови. Господи, я же понятия не имела, как вообще можно было найти на нём то самое место, где якобы проходила связывающая нас нить. Да и кто сказал, что она вообще была? Вдруг она мне просто привиделась или я придумала её для самоутешения? Чтобы мне жилось чуть легче и "спокойнее", чтобы было проще принимать тебя таким!

Правда и ты не сидел сложа рука, прекрасно понимая, что без необходимых поблажек и поощрительных призов удержать меня в нужном настроении не получится. Поэтому ты и стал вводить дополнительные бонусы к моему новому виду воспитания: где-то к концу третьей недели разрешил мне прийти в твой кабинет; в середине четвертой провёл небольшую экскурсию по квартире, разрешив посещать огромный зал отдыха-библиотеки (тот самый с угловой стойкой бара, декоративным бассейном и домашним кинотеатром, где ты провел со мной вторую полноценную сессию), когда ты будешь подолгу отсутствовать дома и если мне вдруг станет дико скучно в выходные подле тебя. Показал, где находится кухня, на тот случай, если у меня неожиданно проснется зверский аппетит.

Не скажу, чтобы мне когда-нибудь в отмеченные тобою уик-энды да ещё и рядом с тобой становилось скучно и тоскливо. Наоборот, я ждала их с не меньшим нетерпением, как и все твои приходы-возвращения домой с работы (или откуда-то там ещё). И мне действительно было плевать, что в эти часы я не могла заниматься при тебе чем-то другим, кроме как тихонечко сидеть у твоих ног на подложенных тобой подушках прямо на полу и безмолвно наблюдать, как ты работаешь или с кем-то разговариваешь по телефону всё по той же работе, якобы не замечая моего присутствия в упор. И мне нравилось заниматься этим бездельем именно в твоём кабинете (хотя я и могла в любой момент встать и уйти в ту залу, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм или выбрать книгу из твоей обширной литературной коллекции мировой классики). Ведь именно в такие минуты мне разрешалось прижиматься к твоей ноге, обнимать руками колено или даже всю голень, ложиться головой на бедро…

И это на самом деле были удивительные мгновения, ни с чем не сравнимые и нигде ещё не описанные. Разве можно описать то, что я ощущала тогда и сейчас, саму возможность находиться рядом и настолько близко, насколько мне вообще тобой позволялось? Или те незабываемые первые секунды, когда я только-только прикасалась к тебе, оплетая неуверенными движениями дрожащих пальчиков твердый рельеф твоей ноги поверх мягкой ткани брючины. Когда прижималась щекой к мощному квадрицепсу бедра, невольно прикрывая от столь пьянящего ощущения веки и дурея ещё сильнее, едва твоя ладонь накрывала мой затылок или скользила фалангами по волосам, виску и щеке, задевая кончиками пальцев чувствительную кожу шеи под скулой и подбородком.

Именно в эти ускользающие микромгновения чистейшей эйфории, которые ты запускал мне прямо в кровь по моим же порам и нервным окончаниям ментоловыми гранулами пульсирующего времени, меня и уносило на заоблачные вершины моих обострившихся чувств осязания. Мне не нужно было никаких наркотиков или отупляющего алкоголя – ты и был в эти минуты моим самым сильным болеутоляющим наркотиком. Соприкасаясь и сливаясь воедино с моей оголенной нервной системой и запредельными эмоциями.

Не удивительно, что меня начали атаковать непрошенные мысли и ничем не гасимые желания меньше чем через неделю после моей выписки из больницы. А ещё через неделю я уже буквально подыхала от них физически и морально. И не сколько от них, а от вынужденного и постоянного погружения в твою близость, в засасывающую пучину собственных ощущений и невозможности что-либо изменить. Сходить с ума из-за тебя – из-за нескончаемого возбуждения и только от одного твоего присутствия, вспыхивая за одно незримое мгновение и всего лишь от сверхосязаемого скольжения твоего взгляда. Не вздрагивать, не всхлипывать и не стонать каждый раз, когда твои руки касаются меня, когда твой голос звучит не рядом, а буквально в моей коже – вибрирует, стимулирует и раздражает самые запредельные глубины эрогенных зон.

Ты хоть способен представить себе, что творилось со мной после того, как ты разрешил мне приходить в твой кабинет? Как мне приходилось сдерживаться в эти сладчайшие минуты наших новых и столь волнующих ритуалов сокровенного уединения? Тонуть в этих захлестывающих приливах первородного греха и порочного безумия, незаметно сжимая интимные мышцы и едва не кончая при любом твоём самом незначительном движении или машинальной ласки даже по моему лицу или руке. Сколько раз засыпая под твоей окутывающей тенью я мысленно молила тебя дотронуться до меня иначе, посмотреть на меня одним из тех вскрывающих взглядов, от которых буквально останавливалось дыхание, сердце и любые мысли о самосохранении.

Кто бы мог подумать, что я буду так ждать и так хотеть приближения того самого дня, когда ты наконец-то сделаешь это со мной снова! – заставишь умирать под собой, вынудишь молить о пощаде и желать большего!

Конечно, я не сумела удержать предательского блеска в своих глазах именно сегодня.

– Ну, вообще-то это не столь уж и большая новость, вернее, далеко не новая.

– Я должен сам догадаться или… ты всё-таки соизволишь озвучить её вслух? – ты даже склонил голову чуть на бок, поджимая губы и "недоверчиво" прищуриваясь, продолжая разглядывать моё невинное личико с высоты своего господского положения. Только улыбку скрыть тебе так и не удалось.

– Ты бы мог узнать и сам ещё днём, если бы позвонил доктору Воглеру и спросил его напрямую, что конкретно мы обсуждали с ним сегодня на приёме. Разве ты не делал такого раньше?

– Делал. Но только не всегда и не сразу. И сегодня я как-то прозевал этот момент. Вернее, не вспомнил о нём.

Что ж, притворяться, будто тебе это не так уж и интересно ты умел, как никто другой. Лучшего учителя по блефу не смог бы найти ни один прожженный аферист или заядлый игрок в покер. Так что за этот месяц многому научилась даже я.