— Уже утро? — открыла глаза, почти утонув в его взгляде.

— Ты плакала во сне, — Стрелок отстранился и повернулся ко мне спиной, предоставляя возможность набросить халат поверх пижамы и скрыться в ванной комнате. Было немного странно делить одну комнату с посторонним мужчиной, спасть с ним в одной постели, узнавать о нем какие-то мелочи, постепенно привыкая к нему.

Бегло осмотрела свое лицо в зеркале — глаза и правда покраснели, веки припухли. В последнее время совсем расклеилась. Наверное, так на меня действовало вынужденное заключение. Пусть наш дом располагался в живописном месте, но сюда не каждый смог бы попасть, и я чувствовала себя оторванной от мира. Ансар прятал меня от Дерека, аквилонцев, шпионов, хотя мы оба понимали, что хотя бы для одного из этого списка наших преследователей расстояние не проблема. И если ему понадобится до меня добраться, он это сделает.

— Так лучше? — я собрала волосы в высокий хвост, умылась холодной водой и выглядела немного посвежевшей.

— Намного, — Ансар мелено отвел взгляд и отвернулся, — завтрак ждет.

Утро сменилось жарким солнечным днем, затем наступил прохладный вечер, который не обещал никаких перемен.

Я стояла на краю обрыва, наблюдая за летящим на бешеной скорости флипом. Его преследовал странный аппарат в форме болида. Миг, и до меня донеслись хлопки, скрежет металла и удар. Крошечный флип, перевернувшись в воздухе несколько раз, упал на пустынную дорогу. Зависнув над ним и покружившись несколько секунд, на посадку пошел болид.

Картинки сменялись одна за другой. Я оказалась близко к разбитому аппарату, внутри которого находился кто-то живой. Потянулась туда силой, тут почувствовав что-то болезненно знакомое. Двое мужчин в незнакомой форме вышли из болида и замерли около поверженного флипа. Затем, один из них, тот, что помоложе, склонился и почти без усилий отбросив покореженную дверь, грубо вытащил оттуда женщину.

— Мама! Я тут же кинулась к ним, и, тенью скользнув сквозь них, поняла, что мне в этом видении отведена лишь роль молчаливого зрителя. Не могу ничего изменить, ни на что повлиять. Только смотреть и плакать.

Зара схватилась за живот и закричала. Держащий ее мужчина резко ударил ее по лицу. Женщина согнулась от боли, и я увидела, как ее одежда намокает от крови.

Второй нападавший бился с моим отцом. Тот сильно пострадал в аварии, хотя из последних сил пытался противостоять врагу. Кто эти люди? Почему напали на моих родителей?

До меня донесся оглушительный крик мамы, который совпал с последним, роковым ударом, стоившим моему отцу жизни. Я поняла, что он мертв, глядя в его широко открытые глаза, в которых застыла боль и обреченность.

— Нет! За что ты так с нами. Отец?

— Отец? — язвительно переспросил мужчина постарше, — ты перестала быть моей дочерью, когда осквернила себя связью с этим мужчиной. Ты отказалась от своего рода, теперь, не имеешь право называть меня отцом.

— Ты не заставишь меня вернуться! — грузно осев под ноги второго мужчины, не произнесшего до сих пор ни слова, Зара не спускала взгляда со своего мужа. Под его головой разливалась лужа крови, его шея была вывернута.

— Ты потеряла свою ценность, и твое возвращение теряет всякий смысл. Но твой выродок не должен увидеть этот мир.

— Нет! Ты не посмеешь! — злость придала женщине силы, и, вскочив на ноги, она попыталась бежать от двух еще недавно родных ей существ. Но ей не позволили. Молодой тут же догнал ее, и что-то со злостью прошипев, ударил ее в грудь.

— Кир, брат! Не делай этого, прошу! Она же и твоей крови!

Я с ужасом наблюдал, как его ладонь превращается в острый клинок, будто сотканный из клубящейся тьмы с легкостью разрывающий мягкую податливую плоть. Из раны хлынула кровь. Зара упал на бок, поджав ноги и обняв свой живот. Несколько долгих минут оба нелюдя наблюдали за тем, как жизнь покидает ее, затем, развернувшись, сели в болид и покинули место своей кровавой расправы.

Я медленно обошла флип, понимая, что все уже произошло, и от меня ничего не зависит. Опустилась рядом с отцом, проведя ладонью над его замершей рукой, не чувствуя ни жизни ни тепла, вглядываясь в черты лица, которые видела лишь на фотографиях в старых альбомах. Потом, поднялась и заторможено, словно выбившаяся из сил старуха, подошла к маме. Кровь все еще вытекала из раны, я чувствовала затихающее биение ее сердца. Точнее, биение двух сердец. Ее, и ребенка, который не родился. Я должна была умереть там, на пустынной дороге, от руки существ одной со мной крови. Тогда почему я жива?

Внезапно, мама открыла глаза. Мне стоило больших усилий, чтобы не отшатнуться. Я попыталась сжать ее ладонь, стараясь влить в нее свои силы, но руки снова прошли сквозь ее тело, и почувствовала, что сила уходит в никуда.

— Нет, ты ничего не можешь изменить, — шепнула она, — думала, что справлюсь, что все будет по-другому. Слишком сильна ненависть. Я ошиблась. Прости, доченька. Согласись принять то, что я могу тебе передать. Прими, прошу!

Мне ничего не оставалось, как на ее настойчивою просьбу, ответить: