Это была его вина: два месяца назад, когда их охранный отряд сменил по регламенту другую смену и принял вахту, он должен был узнать, где находиться запасной выход с кольца на случай, если эксперимент провалится или будет закончен. Если будет пожар, если начнется эпидемия в закрытых условиях этой капсулы, да мало ли что ещё может случиться. Он – Сергей, должен был узнать, где находиться этот выход, чтобы теперь не сидеть на пятой точке перед кровавым и умирающим Аркадием и не обкалывать его тело адреналином.

Почему Сергей этого не сделал? Этот вопрос он задавал себе тысячу раз. Слабая надежда, вернее, оправдание себе Сергей видел в том, что когда они заступали на вахту, у кольца ещё не была залита одна из частей, через которые завозили последние необходимые элементы жизнеобеспечения и расходные материалы, и их отряд, в принципе, не должны были заботить такие вещи. В задачу охраны входит охрана, а не схема пожарной безопасности. Он солдат, военный, а не инженер и не строитель, это не его дело.

Но это оправдание слабо утешало Сергея, это не снимало его вины. Его за это уволят, лишат денег, да ещё и в тюрьму посадят, это же преступная халатность. Хотя кто его посадит в тюрьму? Он уже в ней, и не может из нее выбраться. Лучше уж тюрьма, нормальная обычная тюрьма, из которой он когда-то выйдет, чем это. Все эти мысли крутились в его голове, и ничего нового в нее не влетало, как никто не мог войти, или выйти в запечатанное кольцо. Выход, если всё ещё можно было судить о такой опции как «выход» отсюда, был известен только Аркадию, а тот совсем не спешил делиться такой информацией.

Сергей сидел, опустив голову и держась за ноги, а Иван стоял и молча смотрел сверху, он всё хорошо понимал.

Послышалось кряхтение Аркадия. Сергей и Иван моментально повернули голову в сторону звука.

Аркадий медленно разжал запекшиеся от крови губы и произнес:

– Я запечатал единственный выход.

После этого он беззвучно рассмеялся, и кровь потекла из уголков его рта.

Сергей испугался, потерял над собой контроль. Он смалодушничал, как пружина вскочил и выпустил целую обойму из пистолета по Аркадию. Приступ гнева только усиливался, когда пули закончились. Сергей налетел на Аркадия, на его уже мертвое тело и стал бить его кулаками. Если бы сейчас у него оторвало руки, он бы грыз Аркадия зубами, а если бы оторвало челюсть, он бил бы его головой.

Иван спохватился, и на силу оттащил Сергея, всего в крови, от тела Аркадия. Сергей плакал, его лицо было в саже, в крови и соплях, он закрыл лицо руками, и зарыдал навзрыд как маленький ребенок.

На звуки выстрелов, в помещение ворвались несколько солдат, они испугались и сначала не поняли, что произошло. Они подумали, что Аркадий напал на Сергея, но потом увидели его кровавое тело на полу, а в другой части комнаты плачущего Сергея, и рядом с ним, как тень, стоящего и молчаливого Ивана.

Один из солдат, не отрывая глаз от кровавого Аркадия, сказал:

– Сергей, внизу собрался народ, и они требуют, чтобы мы сейчас же отдали им Аркадия.

Северная часть кольца строилась как центр города, и чтобы не вызывать у людей неприятных ассоциаций, центр был сделан в стиле старых европейских городов. Покатые черепичные крыши, бежевые и коричневые стены, какое-то подобие брусчатки (просто большие плиты с лёгкой текстурой). Поэтому министерство распределения всегда выглядело уродцем в правительственном квартале. Первоначально никто не мог додуматься о том, что нам просто будет нужна такая структура. А она оказалась так же нужна городу как свежий воздух и еда для людей. Невзрачное прямое здание строили уже спустя много лет.

И вот я стоял перед страшным бетонным зданием-уродцем, которое должно было решить мою судьбу. Без какого-то фасада, бетонный прямоугольник, множество этажей вверх. Его просто покрасили в бежевый цвет, чтобы здание не входило в противоречие с другими домами. Мы давно к нему привыкли, и относились скорее как к памятнику первых десятилеток закрытого города. Поэтому внимания на него никто не обращал. Но мне надо было туда, за своей судьбой. И поэтому я с интересом изучал страшную прямую громадину, которая возвышалась до самого потолка кольца, и ее боковые ответвления, которые срастались с соседними домами, им больше повезло с внешним видом.

Золотые буквы с названием давно почернели.

Я прошёл в канцелярию, там уже находились двое моих бывших одноклассников. Они, видимо, тоже дожидались своей очереди. Старая и толстая женщина с кудряшками сидела за столом и не обращала на нас никакого внимания.

Я подошёл к ней, назвал свои имя и фамилию. Она, не поднимая глаз, записала что-то, и жестом показала мне в сторону длинного ряда стульев с одной стороны входа. За стойкой секретаря была бетонная стена с изображением Аркадия первого, держащего в руках кольцо, символ и флаг города. С двух сторон вели лестницы на следующий этаж. Напротив стульев, где сидел я и мои одноклассники, была нарисована длинная диорама, прямо на стене. На ней изображена наша общая история, какие-то лозунги давно минувших лет и доводы в пользу труда и правильного распределения. Весь этот колхоз я знал очень хорошо ещё с детства и даже не пытался вчитываться. Только цитата Аркадия первого на секунду привлекла мое внимание: «Не работа для тебя, а ты для работы». Видимо, первоначально это звучало из серий: «Любая работа хороша, выбирай себе по вкусу», а может и не так, но я думаю именно в таком ключе. Открылась дверь и зашла Аня, повторила процедуру отметки у секретаря и села рядом со мной, впрочем, ничего не сказав мне. Я про себя хмыкнул и заговорил с Анной: