– Да неужто?
– обронил Лю, глядя куда-то в сторону.

Цзи Синь нервно дернул веером.

– Поверь мне, Лю, я проверял. Мерзавцу даже дыба и раскаленные клещи язык не развязали. Лекари говорят, это оттого, что чусцы били его по голове.

– Хм.

– Так как ты поступишь со злодеем? – конфуцианца это хмыканье не смутило. – Могу предложить несколько видов казни. Например…

– Разорвать его лошадьми, - отрезал Хань-ван.
– При большом стечении народа. Пусть готовят место на площади и горожан оповестят. Но прежде я сам взгляну на него.

– Зачем? – Цзи Синь аккуратно сложил веер и дружески коснулся рукава побратима.
– Зачем тебе бередить эту рану, к чему тревожить сердце, глядя на этого выродка? Он все равно…

– У него отнялся язык, - спокойно ответил Хань-ван, – но глаза-то ему пока не выкололи. Нет, не ходи за мной, брат Синь. Я пойду один.

Лю Дзы и Гуй Фэнь

В Наньчжэне, окруженном горами, недостатка в камне для строительства не было. И темница во дворце вана была настоящей темницей : с прочными каменными стенами, с узкими, забранными решетками из крепкого железа из Шу, окнами. С цепями и колодками. Вот только узник в этом каменном мешке сейчас находился только один.

Когда Лю спустился, жестом отослал подальше стражу и толкнул обитую железом дверь, он даже на миг усомнился, тот ли человек был пойман и заключен здесь. Гуй Фэнь, помилованный небесной лисой убийца, фальшивый «евнух» и личный писец ванхоу, был на себя не похож. Нет, не пытки были тому причиной. Учитывая степень его преступления, предателя практически не тронули. Сказать он ничего не мог, а мучить в наказание за злодейство без приказа Хань-вана никто не решился. #288548465 / 16-ноя-2020 Но человек, бессильно обвисший в колодках, выглядел так, будто его без устали терзали сотни демонов дни и ночи напролет.

Но, на взгляд Лю, недостаточно терзали.

Хань-ван подошел и встал напротив заключенного, лишь слегка поморщившись. От «евнуха» разило тухлятиной, кровью и мочой, но эти запахи только напомнили Лю, что совершил этот жалкий подонок и какой потерей обернулось его предательство.

– Мне сказали, что Небеса уже покарали тебя. Ты и впрямь не можешь говорить?

Узник слабо дернулся, захрипел и часто-часто заморгал одним глазом. Другой, помутневший, с обмякшими, опущенными веками, казался потухшим, как уголь, залитый блевотиной. Лю прищурился, всматриваясь в жуткое лицо изменника. Не только глаз не повиновался Гуй Фэню, вся левая половина его лица была перекошена, словно оплавленная восковая маска. Из уголка рта стекала струйка слюны и медленно раскачивалась.

– Но слушать ты, похоже, ещё в состоянии. Слушай, уй энь. Сегодня на закате тебя казнят. Я уже приказал готовить лошадей. Я разорву тебя на четыре части, мерзавец, предавший доверие. Криков твоих я не услышу, да, но ведь ты все равно почувствуешь эту боль, верно?

Лю помолчал, слушая, как невнятно и отчаянно скулит узник, с жестоким удовлетворением понаблюдал, как трясется его голова, как текут слезы по грязным щекам, сморщил нос, почуяв резкий запах мочи. потом медленно достал кинжал – тот самый, чуский кинжал, который нашли на месте, где пропала ванхоу.

– Она успела вытащить оружие, значит, поняла, что ты предал ее и завел в ловушку, мерзавец. Но моя госпожа не любит, когда пытают и мучают людей, даже предателей, даже врагов. Цзи Синь считает это женской слабостью. А ты?

Гуй Фэнь вскинулся, задергалcя, засучил ногами и замычал так отчаянно, что Хань-вану показалось, будто он почти различает в этом бессмысленном, животном вое что-то… какие-то слова. Он кивнул, взвешивая оружие в ладони.

– Я могу прекратить все прямо сейчас. Ради моей небесной госпожи и в честь ее милостивого сердца. Покончить с тобой одним ударом, говнюк. Но мое милосердие нужно заслужить. Кто приказал тебе привести чусцев и выманить Люй-ванхоу из дворца? Ведь кто-то же тебе приказал.

Узник ответил рыданием, беспомощно кривя непослушные губы.

– Змею в купальню подложил ты, верно?

Моргая, Гуй энь задергал подбородком. Лю посмотрел на его скрюченные пальцы,торчащие из колодок,и поддел кижалом запирающий штырь.

– Сказать ты не можешь. Тогда – напиши. Напиши мне имя предателя, и я подарю тебе быструю смерть.

Внезапно лишившийся своей пытoчной опоры, Гуй Фэнь повалился ничком, завозился в соломе на полу, как полураздавленный червяк. Левая рука его беспомощно болталась, но пальцы правой скребли по полу, зарываясь в солому.

Хань-ван мыском сапога pаскидал лoмкие стебли, расчищая пол. И молча смотрел, как дpожащий, с сорванным ногтем, палец Гуй эня бесконечно долго выводит на камнях имя. Криво, неровно, неразборчиво, но…

– Цзи Синь.

Лю на миг закрыл глаза, дернул головой, будто его самого поразил небесный удар,и повторил:

– Цзи Синь.

Гуй Фэнь всхлипнул и неловко повернулся на спину.

Повелитель Ба, Шу и Ханьчжуна наклонился над ним, посмотрел прямо в глаза и вымолвил: