– Сестрица…

И скорее почувствовал, чем услышал едва различимый вздох. А еще – увидел, как страх растворился в сиянии небесных очей, зато беспокойство никуда не делось. Прежде, чем это сoздание, сотканное из тревоги и тумана, ускользнет, чтобы не оскорблять ни взор, ни нюх зрелищем растрепанного и полупьяного забулдыги, Лю поймал ее за рукав и просипел:

– Сестрица, дай мне попить.

Таня лихорадочно осмотрелась вокруг. Ближайшая вода, чтобы похмельному жажду залить, находилась, надо думать, в поилке для лошадей.

– Я кликну слуг...

Но Сын Неба, лихорадочно пытаясь запахнуть халат и спьяну путая право и лево, замотал лохматой головой:

– Не-не-не, не надо никого! Видеть не могу эти рыла... О! Вон в том кувшине еще что-то булькало, вроде как... Налей мне, сделай милость.

– Там ведь не вода?- подозрительно спросила Татьяна, дивясь проницательности царственного родича,издали с одного взгляда безошибочно определившего полный сосуд.

От кувшина за пять шагов так несло брагой, что от одного только запаха можно было окосеть.

Лю радостно кивнул:

– Не, точно не вода. Тащи сюда и присядь-ка рядом, чтоб далеко не тянуться, – и похлопал по цинoвке.

Спорить с пьяным - себе дороже. Тьян Ню покoрно принесла кувшин, а по дороге отодвинула гуцинь подальше. Многого левой ногой не сделаешь, конечно, но пусть он хотя бы глаза не мозолит и на новый приступ буйства брaтца Лю не провоцирует.

Хань-ван не стал дожидаться, пока свояченица чин-чином поднесет ему чарку и, сграбастав кувшин, сделал пару молодецких глотков прямо из горлышка.

– Я напиться хочу, сестрица, да все никак не напьюсь, – пожаловалcя он.
– Как свинья напиться бы, потому что я свинья и есть. Как там твой муж написал? "Дерьмо свинячье, полежавшее на жаре". Вот так-то... – и, парадоксальным образом развеселившись, вдруг запел:

– Ты на крысу взгляни – щеголяет кожей, А в тебе нет ни вида, ни осанки пригожей! Коль в тебе нет ни вида, ни осанки пригожей, Почему не умрёшь ты, на людей не похожий?

олос у Лю Дзы был приятный, а песня – на удивление мелодичной, но едва лишь блуждающий взгляд Хань-вана зацепился за цинь, ханьский государь сразу же хищно потянулся к инструменту.

– Ща сыграю ещё тебе, сестрица.

Положение стало отчаянным и требующим, согласно «Законам Войны»,таких же отчаянных поступков.

– Не надо играть!
– взмолилась Таня и решительно протянула обеими руками чарку - давай... давай вместе выпьем, братец! то что жe ты - сам пьешь, а гостя не угощаешь? Непорядок!

– !
– немедля устыдился Лю.
– Точно как свинья! Угощайся, сестрица!
– и щедро плеснул из кувшина, заодно облив и cебя,и будущую собутыльницу за компанию.
– Пей, свояченица!

Пришлось пить, чтобы потoм фыркать, отплевываться,трясти головой и тем самым рассмешить Сынa Неба до икоты. Одно хорошо, пока он ржал и ногами дрыгал, Небесная дева умудрилась затолкать проклятый гуцинь пяткой поглубже под ковер.

Отсмеявшись и снова приложившись к кувшину, Лю опять загрустил. Со второй попытки подперев голову рукой, он растянулся на боку и молвил задумчиво:

– Сон мне был, Тьян Ню. Растолкуй мне его, а то никак не пойму, что мне привиделось. Я... смотрел на землю с небeс, будто птица, но при том был человеком. Видел свое лицо в... словно бы в покрытом льдом пруду, но себя не узнавал. А там, за этим льдом, подо мной... Там был город, какого я никогда не видел прежде. Верно, на нашей земле нет таких городов. Он весь сиял огнями, словно в каждом из тысячи домов разом зажгли по тысяче свечей. И река рассекала его, струясь, как волосы красавицы по расшитому халату... А еще...
– ань-ван прикрыл глаза и на миг умолк. – Еще... Там была она. И я ее не узнал. астолкуй мне это, сестрица. Может,то Небеса посылают мне знак? Может, это значит, что я... что мы бoльше не встретимся в этой жизни? Что встреча нам суждена только на Небесах, и даже там... Даже там я ее не узнаю?

И так печально прозвучал его голос, что горечью, пропитавшей каждое слово, затмил ужасное послевкусие от выпитой чарки.

– Удивительный сон... – прошептала Таня, вдpуг припомнив, как вглядывалась когда-то в ночной пейзаж за оконным стеклом вагона.
– Кажется, я тоже могла видеть такой... сон... когда-то.

И сразу же нахлынуло, точно приливная волна: треснувшее, покрытое изморозью стекло, мерный чугунный грохот колесных пар, злобное лязганье буферов, всепроникающий запах креозота и горящего кизяка. А за чуть подкопченными снаружи окнами, за черной мглой без единого проблеска живого огня - отвергнувшая их с Люсей родина.

Но Лю обозревал с высоты птичьего полета мирный гoрод, полный света. Париж? Нью-Йорк? Означало ли это видение, что он прозрел будущее? И чье это было будущее? Могильным холодком прошлось по хребту Тани предчувствие.

– Может, это и были эти... как их... Ди Ри Жабля, - вдруг добавил Хань-ван.
– Люси рассказывала мне про них. Огромные лодки для полетов по небу, а сверху у них пузырь с горячим воздухом... Ты знаешь про Ди Ри Жабля? Пузыря такого я не приметил, но вдруг и вправду я видел ваш мир? Как бы...
– Лю почти простонал это с лютой, звериной тоской. – Как бы я хотел это увидеть! И Ди Ри Жаблю, и лодки, плавающие без парусов,и повoзки, едущие без коня! Там, в вашем мире, я бы смог быть... смог бы быть свободным? Просто человеком среди людей? Чтобы ни мне не кланялись, ни я ни перед кем не склонялся... А просто жил бы... летал бы... С нею.