Я не благородная невинная дева, на моих руках много крови. Далеко не всегда я убивала в бою, приходилось обрывать жизни и безоружных, и беззащитных. Однажды убила даже ребенка, змееныша лет тринадцати. Его лицо до сих нор стояло перед глазами, хотя с того момента прошло уже лет десять. Я пыталась доказать себе, что не было другого выбора, что тогда я была не одна и мальчика просто не позволили бы отпустить, что в противном случае он сгорел бы на костре, а так — не успел ничего почувствовать. Но он все равно пополнил список моих кошмаров. И окончательно заставил понять, что так дальше жить нельзя.

Все мое дальнейшее существование было посвящено попыткам искупить вину и смыть кровь со своих ладоней. И я прекрасно сознавала, что именно чувство вины определяло мое поведение, и только потом уже — жалость, протест против идей и власти змееловов и другие высокие мотивы. И будет определять еще долго, до самой моей смерти, потому что искупить все это невозможно.

Да, я могла понять убийство стражника — как врага, которых не щадят. Но — Создатель! — кем нужно быть, чтобы хладнокровно зарезать доверившегося? Не того, к кому ты втерся в доверие, чтобы уничтожить, а мальчишку, которого учил, которого знал много лет?

Из всего ордена моя рука поднялась бы только на нескольких старших змееловов, начиная с магистра, — жестоких чудовищ, которых очень просто было ненавидеть. Но вот так, своего собственного воспитанника, не сделавшего ничего плохого? Глядя в глаза? Да потом еще так надругаться над телом, пытаясь свалить вину на другого…

Мне кажется, для этого надо быть не просто сволочью — сумасшедшим.

И вот этот… это сейчас сидит рядом. Улыбается, что-то говорит об остальных учениках, изображает участие к убитым и желание поскорее узнать правду об их смерти. Создатель! Когда же эта война закончится?! И закончится ли вообще?..

С этими мыслями окончание совещания и уход коллег я встретила с облегчением. Теперь мне следовало потянуть время, сидя здесь, заодно поставить незаметный магический капкан из той основы, которую успел накидать Аспис: драться с убийцей насмерть в тесном кабинете в мои планы не входило. Потом закрыть кабинет, уйти к себе и незаметно вернуться, чтобы устроить засаду у сундука. Просто для подстраховки, вдруг мы не угадали и виновным окажется кто-то третий.

Самая ответственная часть дальнейшей подготовки ложилась на Асписа. Змею предстояло поделиться своими идеями с капитаном так, чтобы убийца мог подслушать, но не понял, что ему это разрешили. Я смутно представляла, как это возможно, но вслух сомнения не высказывала. Главное, чтобы знал белобрысый.

Все прошло неплохо, и за это во многом стоило поблагодарить Власта: идею он понял прекрасно и всячески помогал ее реализовать. Местами переигрывал, но Аспис предпочел не заострять на этом внимания. С молодежью капитан не сошелся — ни с пришлыми, ни с местными, предпочитал общество кухарки и хозяйственника, так что никто из основных подозреваемых не мог уличить его в неискренности.

Конечно, демонстративно пересказывать весь план в подробностях, да еще несколько раз, было бы глупо, поэтому мужчины ограничились намеками, полагаясь на сообразительность убийцы. Власт удивлялся, как это у змея получится искать по мертвой крови, расспрашивал про месячный пик силы и его особенности применительно к его магии. Ничего странного в таких расспросах не было: детали знали только те, кто работал с мировыми потоками, а остальные обычно довольствовались общими сведениями.

За это время мужчины успели пройтись до лазарета, где Аспис навестил своего единственного пациента, как раз очнувшегося. Заглянули в импровизированный морг, где из-за отключенного отопления, открытых окон и неприятного соседства находиться не хотелось вовсе. Конечно, не лучшие условия, но это позволяло замедлить естественные процессы в трупе.

Думать о недавно еще живом молодом парне как о вещи было, наверное, очень цинично и неправильно, но Аспис и в юности не отличался особой сентиментальностью, а уж теперь — тем более. Не первый встреченный покойник, не последний, что толку дергаться и кусать локти, если ничего не изменить?

К тому же, несмотря на все неприятности, у змея было слишком хорошее настроение, чтобы какие-то посторонние размышления могли его испортить. Да, много проблем, убийца еще не пойман, и не факт, что будет пойман ночью. Да, предстояло ответственное и рискованное дело, причем ладно бы только ему одному, но ведь еще и Бесу, который ждал приключения с большим нетерпением. Да, слова алхимика про волю богов, спровоцировавших резню среди своих детей, засели занозой и нервировали. Но Аспис все равно чувствовал себя довольным жизнью. И долго гадать о причинах подобного не приходилось, все дело было в Нори. В ее поведении и словах, в ее беспокойстве и сомнениях, в ее неравнодушии. Главное — неравнодушии, потому что в этом случае у него — у них — есть шанс.

Змей и сам удивлялся той легкости, с которой получилось вновь принять свои чувства, изменить отношение к женщине. Как будто не было всех этих лет и этих обид. О них напоминала только горечь в уголках глаз и губ Норики, залегшие там усталые складки. При этом перед глазами все равно отчетливо стояла ее улыбка — тогдашняя, теплая и открытая. И ее отсутствие сейчас, пожалуй, сильнее всего омрачало жизнь.

Аспис вернулся в свою комнату и пытался сосредоточиться на завтрашних уроках, когда в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, в комнату шагнул хмурый и очень недовольный Зарк.