Талия

Мои силы иссякли, когда Заал вышел из гостиной и поднялся по лестнице в нашу спальню. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. «Наша спальня» — подчеркнула я в своей голове. Потому что так было со мной сейчас. Возможно, прошли лишь недели, но это были недели, состоящие из дней полных только его и меня. Я показала ему солнце, но он показал мне настоящую свободу. Он показал мне, что значит чувствовать себя желанной, нужной, жизненно важной для чьего-то счастья.

Позади меня раздался глубокий вздох. Я знала, что должна встретиться с Лукой и Кисой. Лицо Луки было каменным, когда он увидел меня ласковой с Заалом. Я не сказала Луке, что он изменился. Я неоднократно лгала брату, когда он звонил проверить, как продвигается дело Заала.

И я делала это нарочно. Я хотела Заала для себя. Хоть раз в жизни я хотела иметь что-то, что не принадлежало Братве.

Заал был моим.

В этом доме он не был Коставой. Я не была Толстой. Мы просто были.

Глубоко вздохнув, я медленно повернулась и увидела, что Киса и Лука смотрят на меня. Выражение лица Луки было суровым, но Киса выражала сочувствие.

Я молча подошла к ним и откинулась на спинку большого дивана. Взгляд Луки был холодным. Покачав головой, я сказала:

— Просто покончи с этим, Лука. Ты разочарован во мне. Ты, мать твою, думаешь, я сошла с ума.

Я заметила боковым зрением Луку, когда он сел на свое место.

— Я в бешенстве, Талия, — сказал он. Я подняла бровь от того, насколько он похож на моего отца. Предательство моей семьи пробежало по моей крови — я поняла. Я пошла против золотого правила — никогда не предавать семью.

Затем Лука добавил:

— Не потому, что ты с ним. Но ты заставляла меня верить, что он не меняется. Я сходил с ума, веря, что он не может оправиться от долбаного наркотика, которым накачивали его вены в течение двадцати лет. Несколько недель я готовился вернуться сюда и убить его, потому что думал, что это лучше, чем оставить его жить, как монстра Джахуа. Я задолжал Анри так много. Его брату лучше было бы умереть, чем остаться в живых, как лишенному разума убийце.

Я сглотнула от ответа Луки. Киса улыбнулась мне, когда Лука провел своей рукой по ее руке. Я мгновенно почувствовала себя виноватой, моя готовность спорить с братом испарилась.

Я провела руками по лицу и застонала.

— Я просто хотела, чтобы он был со мной, Лука. Он был слабым и таким потерянным. На самом деле, я думала, что он умер. Я наблюдала за ним на записи камер наблюдения и видела, как он постепенно меняется. Сначала он был диким, потом слабым, потом ничего. Я думала, что пить препарат «Детокс» было слишком рано. Но потом я спустилась, чтобы встретиться с ним. Я не знаю, я думаю, что не хотела бы, чтобы он был один. Изменения в нем… Боже… они происходили днем и ночью. На наркотиках он был животным, нападающим на охранников слева, справа и в центре, отмерявшим шагами один и тот же участок пола, как питбуль. Но когда наркотики перестали действовать, он остался лежать, прислонившись к стене. Его грустные зеленые глаза смотрели в никуда. Он был так сломлен, так одинок и потерян...— я прочистила горло, вспоминая его связанным, грязным и скованным цепями. — Я не могла его бросить. — Я взглянула на брата и Кису, потом добавила: — И он ответил мне. Он доверился мне, и мы сблизились. — Улыбка тронула мои губы. — Он красив. Внутри и снаружи.

— О, Талия, — тихо сказала Киса. Я встретила взгляд своей лучшей подруги. — Ты любишь его, — утвердила она. Открыла рот, чтобы начать спорить. Но когда пара нефритовых зеленых глаз промелькнула в моей голове, я не могла... я не могла отрицать Заала, не могла отрицать влияние, которое он оказывал на меня.

Киса встала со своего места и подошла, чтобы обнять меня. Я обняла ее в ответ, но когда она отстранилась, я увидела беспокойство на ее красивом лице.

— Ты не одобряешь? — спросила я. Киса взяла меня за руку.

Она покачала головой.

— Талия, я не из тех, кто осуждает. Я любила твоего брата всю свою жизнь. Ты знаешь это. Но из-за горя и долга перед Братвой, перед папой на меня претендовал Алик Дуров. — Она опустила глаза и покачала головой. — Но Талия, ты же знаешь, что мой отец и твой отец не примут тебя с Коставой. При любых обстоятельствах.

Я посмотрела на Луку, который наблюдал за нами.

— Лука? — спросила я. Он провел рукой по лицу.

— Киса права. Они этого не примут. Он не русский. Он грузин. Хуже того, его семья убила одного из наших.

Опустошение пронзило меня. Я опустила глаза.

— То есть ты хочешь сказать, что у меня с Заалом всего несколько недель до возвращения домой? — Никто из них ничего не ответил. Но он сказал мне все, о чем я спрашивала. Для них мое положение было безнадежным.

Но, честно говоря, мне было насрать, кто что скажет.

Встав, слишком поглощенная заботой о Заале, я решила отправиться спать. Я отказывалась признавать, что у меня было несколько дней с Заалом. Но если каким-то образом я проиграю эту битву, чтобы сохранить его в своей жизни, то я не собираюсь тратить ни секунды.