— Хорошо… — прохрипела я, прочистила горло и попробовала снова. — Хорошо, что мне больше не нужно подчиняться твоим приказам.

— Я не хочу отдавать тебе приказы. Я хочу быть твоим напарником, Эви, а не боссом.

— У моих напарников есть дурацкая привычка умирать.

— Ну, я уже однажды умер, так что мы можем вычеркнуть это из списка возражений. — Он погладил меня по волосам рукой, нежно перебирая их пальцами, как будто я была хрупким стеклом. — Почему ты решила так исчезнуть?

Скажи правду, черт возьми. Он это заслужил. — Я испугалась.

— Меня?

— Не тебя. — Я отодвинулась достаточно далеко, чтобы видеть его. Взгляд на его лицо разбил мое сердце и мою решимость защитить себя еще больше. Построить эту стену несложно, кирпичик за кирпичиком за двадцать два года одиночества, невежества, пренебрежения и боли. Держать стену против чего-то такого простого, как любовь… не так-то просто.

Я устала от этого. Устала бороться со своими эмоциями. Устала бояться будущего. Зачем продолжать бояться того, что я не могу остановить? У меня слишком много других врагов, слишком много разных вещей, с которыми нужно постоянно бороться, не сражаясь все время с самой собой.

Вайят подцепил пальцем мой подбородок, привлекая внимание к себе. Я попыталась сосредоточиться на его переносице, боясь, что если посмотрю ему в глаза, то провалюсь и никогда не выберусь обратно. Он не произнес ни слова. Я сдалась, посмотрела и едва удержалась.

— Тогда чего? — спросил он.

— Нас.

— Почему?

Мой желудок содрогнулся. Дрожь пробежала по позвоночнику. Я сжала руки на его рубашке и закрыла глаза, уверенная, что разобьюсь на тысячу кусочков, если не буду держаться крепко. Вайят притянул меня к себе, оставив поиски ответов, и просто обнял. Я прижалась лицом к его плечу. Вдохнула его запах. Почувствовал, как бьется его сердце.

— Я же говорил, что никогда не буду давить на тебя, — напомнил он.

— Дело не в этом. Я хочу быть с тобой и позволять себе заботиться о тебе, но именно это пугает меня больше всего.

Он слегка напрягся, едва заметно. — Я ничего не понимаю.

— Такое чувство, что… — я изо всех сил пыталась выразить словами то, что так ясно звучало в моей голове. Моя запутанная, уставшая, обезумевшая от боли голова. — Нет, не то. Вот. Поддаться этому чувству между нами — моему физическому влечению к тебе — значит, навсегда потерять старую Эвангелину Стоун. Это значит, что чувства, которые я испытываю в этом теле, действительно мои сегодняшние, а не той меня, что я была раньше? Она ушла. Тем самым я признаю, что никогда больше не буду ею и что теперь моя жизнь другая. Точка.

Я наконец сказала это, и мне стало странно хорошо. Даже легко. Вот он — мой страх в полноцветных деталях, и даже если бы была в состоянии взять назад признание, я бы этого не сделала. Умом понимала, что не могу вернуться к той, кем была до своей смерти, но я не приняла это в своем сердце. Признавшись Вайяту, я окончательно приняла произошедшие со мной перемены. Теперь мы оба не сможем их игнорировать.

Кроме того, правильнее будет, если он заранее узнает обо всем, чтобы у него имелась возможность взвесить все мои проблемы против своих чувств ко мне. Он более чем заслужил это.

Я отстранилась и вгляделась в его лицо. — Жалеешь, что спросил?

— Никогда. — Горячность в его голосе заставила мое сердце воспарить. — Ты жалеешь, что сказала мне об этом?

— Нет.

Он улыбнулся. Я не могла разобрать выражение его лица. Это было похоже на… благоговение, но это невозможно. — Я не могу представить себе эти последние несколько дней с твоей точки зрения, Эви. Весь твой мир изменился, когда ты вернулась, и я никогда не думал об этом, или о том, как обитание в новом теле повлияет на тебя. Ничего удивительного, что ты боишься.

Я прикусила губу, обдумывая свои слова. — Ненавижу, когда не знаю, мои это чувства к тебе или ее.

— Я думал, что ты и она теперь одно и то же. — Он коснулся моей щеки, затем его рука скользнула по моей шее и остановилась на затылке. — Это все семантика. Все, чем ты сейчас являешься, происходит из-за женщины, которой ты была, и женщины, в которой ты находишься, и обе они — это ты.

— Семантика, да? Итак, мое существование свелось к вопросу, что было первым? Курица или яйцо?

— Звучит глупо, когда ты говоришь такими словами.

— Так же глупо, если я говорю это своими словами. Все изменилось, когда ты умер, Вайят. Теперь это я, и мне нужно забыть проклятое прошлое и просто… жить. — Я провела кончиком пальца по его лбу, вниз по виску, по жесткой линии подбородка и по жесткой щетине.

— Так живи, — прошептал он.

Легкая дрожь пробежала по моей спине. — Поможешь мне?

Его ответ был в легком наклоне головы и в том, как он нежно погладил меня по затылку. В его приоткрытых губах. Я обвила его шею рукой и притянула ближе к себе. Первый поцелуй был неуверенным — едва заметное прикосновение губ. Я все еще чувствовала трепет во всем теле. В моем животе порхали бабочки.