– Можно. Но вряд ли. Расставляй. Ты чёрными. Сейчас тебе будет «армагеддон».

Десять минут пролетели быстро. Лара улыбнулась, прикрыла ладошкой рот и зевнула. И тут Пухов вспомнил, что означает на шахматном языке «армагеддон».

– Пять и пять. Ты должен десять тысяч.

– Два карата, - сказал Пухов, глядя на кольцо с бриллиантом.

– Три, если точнее.

– Ты не проститутка!

– А кто?

– Садистка!
–  сказал Пухов.
–  Карты!

– Давай. Покер?

– В дурачка, - сказал Пухов, роясь в комоде.
–  Он перед тобой.

– Самокритично. Но игра действительно дурацкая. Давай в угадайку. Три карты - три королевы. Нужно угадать, где лежит дама сердца. Чёрненькая королева. Дама пик.

– Она у меня уже нигде не лежит, - горько сказал Пухов.
–  Дама сердца лежит в другом месте.

– Играем?

– Играем. Тут ты меня не обуешь.

– Посмотрим. «Швиндель»! Минута и ты в ауте. Мешай, я буду угадывать. По тысяче за даму. Идёт?

– Идёт.

Просвистев в голове, минута улетела, как порыв ветра. «Швиндель» на том же сленге - это резкий удар.

– Ещё пять штук. Теперь угадывай ты.

– Всё!..
–  сказал Пухов.
–  Сдаюсь.

– С тебя пятнашка. Если не отдашь, поднимется мой водитель и сломает тебе руку, - сказала девушка, делая большие глаза.

Пухову снова ломать руку не хотелось и, во-первых, - он всё-таки мужик, пусть поднимается водитель, посмотрим, кто кому и чего сломает, а во-вторых, - нет у неё никакого водителя, вон ключи в прихожей на тумбочке лежат, сама за рулем. Разводит, клиент бухой, отчего не попробовать.

– Греби отсюда, пока я тебе руку не сломал!

– Это была шутка. Не понял?

– Ничего себе шуточки! Топай, топай… Ключи не забудь.

– Дурак ты, Пухов!
–  гневно сказала девушка, натягивая сапоги, и также, как и вошла, быстрым шагом удалилась, с размаха захлопнув входную дверь.

На следующий день Пухов никуда не поехал, простыл, оставив на ночь открытым балкон. До обеда укутавшись в плед валялся на диване, читал купленные недавно «Истоки морали» де Вааля и думал: откуда она знает его фамилию и что надо бы попарить ноги с горчицей. Рая бы заставила. Где теперь эта Рая… Ладно, вечером. К обеду пришёл Гриша, Пухов поблагодарил за телефончик и пожаловался на «шахматистку». Спасибо тебе за заботу, Гриша. Настоящий друг. Гриша долго смеялся.

– Не узнал?

И Пухов вспомнил. Лариска Королькова училась с ними в одном классе, он её не замечал, на кого там смотреть - невзрачненькая, голенастая, худющая девочка с тощим хвостиком на затылке, на городских олимпиадах пересекался, шла на кандидата в мастера, талантливая, тренер говорил, да что тренер, Пухов и сам знал, всегда первые места занимала. Оторвой стала очкастая худенькая девочка. Хорошо - клофелину не сыпанула. Очень изменилась Лара, проститутка Лара. Падшая женщина. А глаза у нее интересные. Отпадная девушка, преобразилась, откуда только всё взялось. Проститутка. Вот что жизнь с нами делает.

Гриша пришёл с пивом и здоровущим копчёным лещом. От леща и пива Пухов отказался и дабы не соблазняться, отправил Гришу пировать на кухню. Разговор через открытую кухонную дверь, как у всех нормальных мужиков начался с политики, поговорили о происках «пиндосов», «горячих точках», поговорили о растущих ценах на горюче-смазочные материалы и свернули на женщин.

– Надо бы тебе жениться. Офигеешь один и сопьёшься. Что в принципе одно и тоже, то есть плохо.

Насчет сопьёшься это Гриша зря, а вот что офигеешь, тут он прав.

– На ком?
–  спросил Пухов.
–  На Ларке?

– Есть одна девушка на примете. Незамужняя, кажется. Ходит всегда одна. Очень… Очень хорошая девушка! Живет в 14-м доме. Может ты её и видел.

Всех девушек не запомнишь. Гриша прикончил леща, сходил в туалет, покурил на балконе и уселся к компу.

– Показывай, что ты тут ещё накропал.

Гриша читал минут десять, вздохнул и повернулся с креслом к дивану.

– Всё было. Тавтология. Надо переходить в большую форму, Серёга. Рассказики – это так… Ерунда. Сопли. Чехова из тебя не получится. Детектив, Серёга, детектив. Детективы востребованы во все времена. Но лучше про любовь. Сюжет подарить? Как Александр Сергеевич Николаю Васильевичу.

Им с Гришей до Николая Васильевича и Александра Сергеевича как до неба. Никогда, если честно. Гриша тоже пробавляется, стихи пишет. Типа танку. Графоман домашний. Сейчас начнет декламировать, как выпьет и читает, читает. Что-то, конечно, есть. Вибрирует Гриша. Притормозить друга можно одним способом - задвинуть свой стих, это его останавливало. У Пухова на этот случай всегда был приготовлен вариант «чёрного стиха». Один из вариантов выглядел так:

Я иду у пруда-а

Солнышко блести-ит