И эта кукла! Могла ли Тэкэра солгать, что потеряла её тогда? А не нашли просто потому, что жена её не теряла. Что если она знала о взрыве и ушла, чтобы не погибнуть? Не заметь я этого, уже не дышал бы.

Если посмотреть на нашу связь с этой точки зрения, события меняют свою окраску. Тэкэра могла соблазнить меня только для того, чтобы подобраться к Инготу. Я привёл жену к боссу, попросил дать ей работу, головой поручился за новенькую. Потому первый, кому досталось, когда лиса выкрала данные, оказался тоже я.

Меня не убили только потому, что Инготу нужен такой профессионал, а достойной замены пока не нашлось. Оставив ребёнка разбирать помятые кастрюли старика, я беззвучно приблизился к Владе. Прижавшись к её спине, положил ладони на тонкие прохладные кисти рук. Правая была замотана бинтом, и я осторожно погладил шершавую ткань. Шепнул на ухо, касаясь кожи:

— Я помогу.

Она замерла, как изваяние. Спина натянулась, мышцы стали каменными. Казалось, даже про дыхание забыла. А я водил её рукой с зажатой в пальцах ложкой, перемешивая сухую кашу в миске. Послушная, не сопротивляется. Влада была похожа на домашнюю кошку, что порой выпускала когти. Могла ли тигрица притвориться кошкой? Или домашнее животное — хищником?

— Вкусно пахнешь!

Не солгал. Мне нравилось ощущать от Влады аромат сладкого молока с ноткой жжёной карамели. Хотелось лизнуть… В паху прострелило болью, и я поморщился. Неохотно отстранился, оставляя между нами полоску воздуха, и проронил:

— Твоя дочь не похожа на тебя. На того ушлёпка тоже. — Сжал пальцы её левой руки. — У тебя есть свидетельство о рождении? Паспорт? Покажи мне документы. Иди! Я пока подключу газ к плитке.

Влада выпутала свои пальцы из моих. Я почувствовал, что она подрагивает всем телом, а дыхание стало гуще и чаще. Девушка тихо отступила и, на пороге бросив взгляд на дочь, словно сомневалась, стоит ли нас оставлять одних, посмотрела на меня прищуренно и вышла.

Я украдкой выглянул вслед и заметил, как в коридоре девушка прижалась спиной к стене и порывисто выдохнула в потолок. Только потом поплелась в комнату.

Слишком чуткая и нежная. Не Тэкэра.

Пока я проверял, хорошо ли прикреплен газовый шланг и откручивал вентиль, ощутил, как в брюки вцепился ребёнок. Стараясь не обращать на неожиданное отягощение, поставил на плиту кастрюлю с водой. Девочке, казалось, было интересно просто наблюдать за моими действиями. Не зная, как вести себя с ребёнком, я просто терпел. А малышка все лепетала о «буиках», «моте» и загадочном «па».

Влада вернулась через несколько минут с небольшой кожаной папкой на молнии, осторожно положила ее на стол и достала документы.

— Это мой паспорт, а это свидетельство Дары, — закусив губу, Влада отступила к шкафу и, отвернувшись, спрятала румяное лицо. — А где воды взять? — спросила, глядя в стену. Прижав к себе пачку овсянки, словно закрывала себя от моих глаз, она все-таки повернулась и встретилась со мной взглядом. Зрачки расширились, ресницы взлетели вверх. Девушка вздрогнула, а по маленьким плечам заметно побежали мурашки. Она не боится меня. Она смущается. Или?..

— Вода на плите, — подал голос. — Скоро закипит.

Влада снова отвернулась.

— Я не знаю, почему Дара не похожа на меня и мужа, — вдруг сказала она. Перевела взгляд на дочь, что уже оставила мои брюки в покое и теперь увлеченно складывала маленькие кастрюли в большие. — Дочь не подменили. Она моя. Когда родила, ее сразу к груди приложили. Возможно, в моем роду у кого-то были раскосые глаза и темные радужки. Я ведь родителей не знаю, а цвет глаз иногда передается через поколение. Наверное. — Она набрала чашку овсянки здоровой рукой и отставила на стол. — Кунай, — ее обращение наполнилось хрипотцой, отчего девушка снова закусила губу и часто заморгала.

Уже не в первый раз подмечая её смущение, я выгнул бровь. Неужели?..

— Нужна вода, а лучше — свежее молоко, — повторила она, словно заколдованная.

— Вода на плите, — напомнил я и, ухмыльнувшись, шагнул к девушке. Не отрывая от её порозовевшего лица пристального взгляда, положил ладонь на округлую грудь и легонько сжал сквозь ткань тугой сосок. — Я нравлюсь тебе, Влада? Хочешь меня?

— Пожалуйста, отойди, — я вцепилась в его пальцы, не заметив, что сделала это разбитой рукой. Боль пронзила, будто стрела, вывернув плечо, заставив меня выгнуться и податься вперед.

От моего неловкого движения прикосновение мужской руки к груди усилилось, стало острее, пронзительней. Меня качнуло от прилива теплоты в живот, в лицо ударило краской и жаром, с губ слетел безумно постыдный стон. Справляясь с порывом, я дернулась назад и влетела спиной в стол.

— Пожалуйста… — захрипела и зажмурилась от волны бешеной жажды, всколыхнувшей все тело.