— Поздно, Салли, эту судьбу уже вовсю нам обещают люди Махаккара. Сдалась бы ты уже наконец. Я, может быть, даже не буду тебя наказывать за все твои выходки.

Она качнула подбородком, не говоря ни слова. Не существовало в этом мире слов, которые объяснили бы Эльясу эль Мору, что в мире существует что-то кроме его желаний и претензий. В сложившейся ситуации она даже не понимала, почему он так легко поддается воле этой сказки. Видимо, ему понравилась идея, что самая непокорная змея Махаккара может принадлежать ему.

Самое поганое было в том, что духи и боги и вправду подчинялись людской воле. Люди придавали им форму, люди часто придумывали им историю.

Людская фантазия дала Сальвадор форму Королевы Скорпионов, дала ей её реликты, которыми она и вершила свой суд. Людская же фантазия вязала для неё нить судьбы, связала её с Эльясом.

Вот только молчала она не зря. Именно Сальвадор было позволено нитям судьбы не следовать. Хорошо, что в свое время она выпросила у Шии-Ра инструмент для рассечения ненужных ей нитей.

Нужно будет избавиться и от этой “судьбы”. Только дождаться, пока Ворон снимет с неё проклятие, и можно будет отвести душу. Рассечь связь, и до того, как она восстановится — прикончить Ворона. И в пустыне точно будет свободнее дышать.

Шии-Ра, как теперь этого дождаться?

— Чего ты хотел, Эльяс? — она чувствовала себя разбито, и все, что ей хотелось — побыстрее закончить эту неприятную беседу.

— Ты плакала, Сальвадор? — хмыкнул Эльяс. — Что случилось? Неужели мое пожелание на ночь тебя так напугало?

Пожелание. Как мило он называл свою порчу. Впрочем, нет, порча испортила ей настроение куда меньше, чем история Пауля.

— Твое какое дело, Эль? — Мун склонила голову.

— Я радушный хозяин, Салли, — усмехнулся Эль, — ты — моя гостья, как-никак.

— Какие законы гостеприимства диктуют проклинать гостей на ночь?

— Мои, — Ворон самодовольно улыбнулся. Ну да, у кого она спрашивала? У демона? Который жрал жертвы как не в себя, потому и прослыл Королем Голода, и каким-то непостижимым образом вознесся в боги. Но жил-то он по-прежнему, как демон, слушая лишь только свои капризы.

За циновкой, закрывавшей вход в умывальню, кашлянули.

— Все ли в порядке, лилия моя? — неловко спросил Пауль. Ох, это он не вовремя в разговор влез.

Тонкие черные брови Эльяса поползли выше.

— Лилия? Его? Ты? — с ехидным гневом поинтересовался он. — И ему ты позволяешь называть тебя так?

Ну, надо же, простой смертный щелкнул Эльяса эль Мора по его длинному наглому клюву? Задел его самолюбие.

Да, Паулю она позволяла. Просто потому что он Сальвадор умудрялся не раздражать. Даже в его неприязни к ней истинной заключалась любовь к сестре, а не собственнические замашки.

— Ты сам втянул его в эту игру, Эль, — раздраженно скривила губы девушка и шагнула сквозь призрачную магическую форму Ворона.

Почему она сразу не ушла? Нет, надо было пойти проплакаться… И время потеряла, и на эту неприятную беседу нарвалась.

Одно хорошо — всю эту их эфирную болтовню смертные слышать не могли.

— Идем, Пауль, я разбужу Падме, — шепнула Мун. — Без неё охранных чар с дверей не снять.

— Я слышал шаги внизу, — Пауль кивнул вниз, туда, где была комната для гостей, — может, хозяин уже проснулся?

Он и не спал, ему это не нужно было.

Мун очень хотела бы, чтобы Пауль ошибся. Потому что если Эльяс решил их “проводить” — ничего хорошего в этом не было. Он, конечно, мог просто так выйти, поехидничать напоследок, вывернуть что-то вроде вчерашнего, когда он практически вынудил Пауля высказаться в адрес Сальвадор при ней же. И хорошо бы, если бы дело обошлось только этим. Но лучше было бы, если бы он и вовсе не встал.

— Доброго вам рассвета, — раздался доброжелательный голос, стоило только Паулю оказаться на последней ступеньке витой лесенки, уводящей на верхние этажи дома, — пожелал бы утра, но это несколько опережает события.

Нет, увы, все-таки встал и выжидал. Ворон он и в человечьем теле ворон.

— Доброго вам утра, господин Аман, — сердечно кивнул Пауль, прикасаясь раскрытой ладонью к сердцу — как и всякий воспитанный пустынник, благодарный за гостеприимство. Знал бы этот смертный балбес, что это меньшее, что ему кармически задолжал Эльяс. Хотя с Ворона станется и вовсе забыть про какие-то его долги.

Он сидел на полу, у столика, на цветных подушках, без чалмы, с испачканными углем пальцами, которыми только что-то чертил прямо на деревянной столешнице.