Дело сейчас в основном было в искренности, таящейся на дне этих колдовских глаз.

— Я что-то не то сказала? — тихо спросила девушка, явно восприняв его напряжение на свой счет.

— Ну что ты, лилия моя, — горько откликнулся Пауль. — Вот только я не знаю, что видела Сальвадор. Но знаю, что Мег умерла, еще когда мы с Риком пытались выйти из пустыни.

— Как вы узнали? — Мун недоверчиво прищурилась.

Пауль тихо вздохнул, прикрыв глаза. Вспоминая. Вспоминая, как на пятый день, когда они с Риком спали, чуть не съежившись вокруг крохотного костра — пустыня послала им тогда “подарочек” в виде одного настигнутого хорлами пустынного странника, и двух тюков с его вещами — с тряпками, если быть точнее. Еды при путнике было — ровно две краюшки хлеба, во фляжке болталось три глотка какого-то травяного чая, Рик и Пауль честно разделили их напополам, чтобы продлить свою агонию. Из тряпок соорудили костер, не особо заботясь о стоимости тех тряпок. Жертва хорл с них уже бы не спросила. Тем более, что это явно был то ли вор, то ли контрабандист. Иные по пустыне вне каравана не шлялись.

Спали беспокойно, просыпались от далекого холодного воя вайг и от вторящих им пустых желудков братьев Ландерсов. Зажевывали голод какой-то горькой травой, сытости и сил она не добавляла, но хотя бы нестерпимое желание сожрать собственную руку притупляла. И спали. Пытались.

Скрутило на рассвете. Скрутило так, что двое взрослых, не раз встревавших в драку и знающих, почем фунт боли, мужчин, валялись на белом песке и выли от боли, не в силах шевельнуться.

Скрутило кровной связью. Той, которая и была причиной того, почему за косяк Рика прилетело и Паулю. Потому что они были братья и явились вместе.

Боль не отпускала с четверть часа. Она выжала их до бессилия, до того, что не держали ноги и не шевелился язык. Впрочем это было и не нужно.

Обоим братьям Ландерсам было тогда понятно — что-то случилось с Мег. Это её магия взвыла в предсмертном вое, это её магия дернула за нити кровной связи, будто надеясь, что они смогут прийти к ней на выручку.

Увы. Они не могли. И Рик, и Пауль магами были никакими, навыков Пауля хватало, только чтобы костер разжечь или яблоко поймать у земли, чтобы тонкая сторожевая сеть заклинания у соседа не сработала. Не умели они создавать телепортов, да и Мег не умела, хотя она-то и была в этом очень одарена.

Мун дослушала этот рассказ, не моргнув глазом ни разу. Бледная такая, ни единой кровинки в лице не было. Замерзла?

Пауль поднялся, шагнул в комнатушку, отведенную ему для сна господином Аманом, взял с кушетки тонкое одеяло, вернулся обратно на балкончик и опустил его на плечи Мун.

Никогда на него женщины не смотрели так пораженно. Такое ощущение, что удавке в его руках она бы удивилась меньше.

— Вот такая вот истинная связь, лилия моя, — Пауль вздохнул, снова опускаясь на пол и скрещивая ноги, — может, Рик и был не прав в том, как себя повел на судилище. Может быть, я не прав, что предъявляю этот счет именно Сальвадор. Я даже не знаю, могла ли она это предвидеть. У меня, знаешь ли, нет возможности с ней побеседовать. Но суть в том, что она отказала нам, сказала, что моей сестре с её истинным будет лучше. А моя сестра не прожила и недели. Не пары лет даже, недели, Мун. Это счастье с истинным, как думаешь. Стоило оно того? Это лучше того исхода, в котором мы бы вернули Мег домой?

Девушка молчала, лицо её как-то странно замерло. И сама она зябко куталась в покрывало и избегала взгляда Пауля. Ужасно растерянная, погруженная в свои мысли.

Самое обидное было в том, что уже через несколько часов ей возвращаться домой к хозяину. А Паулю — искать продавца воды, возможную подработку и идти на поиски самого удаленного от Хариба оазиса.

И что дальше? Все свидания с этой нежной лилией только во снах?

— Знаешь, Пауль, — Мун провела ладонями по щекам, будто пытаясь стереть с лица какой-то налет, — я, пожалуй, не буду дожидаться рассвета. Я пойду домой сейчас. Мне что-то нехорошо.

Кажется, настал черед Пауля озадачиваться вопросом — что и где он сказал не так.

12. Глава, в которой намечаются неприятности

Ей не удалось отделаться от Пауля, который всерьез вознамерился пойти её провожать.

— Час почти рассветный, — Пауль пожимал плечами, затягивая под плечом ремешки кожаного наплечника, — духи уже засыпают, а вот шваль всякая как раз просыпается. Так что лучше я с тобой пройдусь, лилия моя, продышусь заодно. Утренний воздух — свежий. За завтрак сойдет.

Он никак не хотел прекращать называть её вот так. И когда она третий раз сделала ему замечание, что “моя” в адрес чужой рабыни звучит неправильно, Пауль лишь вздохнул и сказал, что это звучит не неправильно, а мечтательно. Ему бы, мол, хотелось, чтобы он мог называть её так по полному праву, увы, судьба ему это не позволит.

А ей хотелось только вцепиться ногтями в кожу своих щек и содрать её, обнажить сущность, чтобы засияли знаки духа и на лбу, и по всему её телу.

Но зачем ей этого хотелось?

Пауль ведь не понимал, кому это говорит.

Он не понимал, что смотрит не на кого-нибудь, а на ненавистную ему Сальвадор.

Перед тем как пойти и разбудить Падме, Мун улучила минутку и заскочила в умывальную комнату. Просто потому что, кажется, только так она могла побыть наедине с собой. Так вот, без причины и какого-нибудь обычая Пауль от неё отставать не хотел.

Именно поэтому, после того как за её спиной задернулась циновка, пряча её от Пауля, девушка не сразу даже прикоснулась к воде, хотя умыться ей сейчас точно не помешало бы. Кожа лица грозила закипеть от бессильной яростной боли, что кипела сейчас в крови Мун.