Один из присутствующих, автор книги "Второе открытие Мексики", сухо отпарировал:

– Наш клуб не военный.

– Не знаю, можно ли мерить поэтов той же меркой, что и обычных людей, - задумчиво произнес пятый член.

– В вопросах житейских - безусловно, - ответил знаток цейлонской цивилизации.

Человечек, сидевший в конце стола, напротив председателя, поежился, как от сквозняка, и прошипел:

– Ах, эта "Д-дейли ф-фейз"!

– Об этой истории говорит весь Лондон, - заметил королевский адвокат.

– Мои дети смеются над ней, - вмешался человек, до сих пор молчавший.
– Они заявляют: "Кому какое дело до его поступка!" - рассуждают о лицемерии, издеваются над поэмой Лайела и считают, что империи будет только полезно, если с нее пособьют спесь.

– Именно так!
– поддержал его Джек Масхем.
– Вот их современный жаргон! Все нормы летят за борт. А мы будем терпеть?

– Знаком ли кто-нибудь из присутствующих с молодым Дезертом?
– осведомился пятый член.

– Я. Но знакомство шапочное, - отозвался Джек Масхем.

Больше никто в знакомстве не сознался.

Очень смуглый человек с глубокими живыми глазами неожиданно воскликнул:

– Только бы это не дошло до Афганистана! Я через месяц еду туда.

– Почему вас это беспокоит?
– спросил четвертый член.

– Просто потому, что это усугубит презрение, с которым там и без того ко мне отнесутся.

Последнее замечание, исходившее от известного путешественника, произвело большее впечатление, чем все ранее сказанное. Два члена правления, которые, равно как и председатель, еще не брали слова, одновременно выпалили:

– Верно!

– Я не привык осуждать человека, не выслушав его, - заметил королевский адвокат.

– Ваше мнение, Бентуорт?
– осведомился у председателя четвертый член.

Помещик, куривший трубку, вынул ее изо рта:

– Хочет еще кто-нибудь высказаться?

– Да, - откликнулся автор "Второго открытия Мексики".
– Ему нужно вынести порицание за то, что он опубликовал эту поэму.

– Нельзя, - проворчал Джек Масхем.
– В этой истории все связано друг с другом. Вопрос ясен: достоин он быть членом нашего клуба или нет? Прошу председателя поставить вопрос на голосование.

Но Помещик по-прежнему посасывал трубку. Опыт руководства многими и различными комитетами подсказывал ему, что время голосовать еще не наступило. Пусть сначала люди выговорятся. Споры, конечно, ни к чему не приведут, но зато убедят всех, что вопрос обсужден должным образом.

Джек Масхем сидел молча. Его длинное лицо было бесстрастно, длинные ноги вытянуты. Дискуссия продолжалась.

– Ну, что же решим?
– спросил наконец член правления, вторично открывший Мексику.

Помещик выколотил трубку и сказал:

– Я полагаю, следует попросить мистера Дезерта изложить нам причины, побудившие его опубликовать поэму.

– Слушайте! Слушайте!
– возгласил королевский адвокат.

– Верно!
– поддержали два члена правления, уже сделавшие тот же вывод несколько раньше.

– Согласен!
– одобрил знаток Цейлона.

– Кто против?
– осведомился Помещик.

– Считаю нецелесообразным, - бросил Джек Масхем.
– Он струсил и сознался в этом.

Поскольку других возражений не оказалось. Помещик продолжал:

– Секретарь предложит ему явиться и дать объяснения. Повестка дня исчерпана, джентльмены.

Хотя всем было ясно, что дело еще остается sub judice [6], три члена правления, включая самого Джека Масхема, в тот же день подробно информировали сэра Лоренса, а он к обеду доставил эти сведения на Саут-сквер.

После опубликования поэмы и письма Компсона Грайса Майкл и Флер, осаждаемые настоятельными расспросами всех своих знакомых, только и делали, что говорили о Дезерте. Мнения их радикально расходились. Майкл, который первоначально возражал против публикации поэмы, теперь, когда она вышла, отважно превозносил честность и смелость Уилфрида, решившегося на подобное признание. Флер не могла простить Дезерту того, что она именовала "противоестественной глупостью". Если бы он сидел себе тихо да поменьше носился со своей совестью и гордостью, все мгновенно забылось бы, не наложив на него никакого пятна. Поступать так, как Уилфрид, утверждала Флер, нечестно по отношению к Динни и бессмысленно с точки зрения его собственных интересов, но ведь он всегда был такой. Флер и поныне помнила, как он не пошел на компромисс восемь лет назад, когда просил ее стать его любовницей, и, получив отказ, бежал на Восток. Когда сэр Лоренс сообщил Майклу и ей о заседании в "Бэртоне", она сказала только:

– А на что еще он мог надеяться?

Майкл удивился:

– Чем он так насолил Джеку Масхему?

– Одни собаки бросаются друг на друга с первого взгляда. Другие распаляются постепенно. Здесь же, по-видимому, сочетались оба варианта. Мне кажется, костью послужила Динни.

Флер расхохоталась.

– Джек Масхем и Динни!

– Подсознательно, дорогая. Нам не постичь ход мыслей женоненавистника. Это умеют только в Вене. Там все могут объяснить - даже, природу икоты.