– Чего?
– не понял Моис вопроса. Потом лицо его скривила насмешливая гримаса.
– В смысле, не называл ли он меня черным сукиным сыном?

– Да, - сказал Адам.
– Черным сукиным сыном, - он услышал, как его голос выговаривает слоги с излишней четкостью. Он почувствовал, что Моис подозрительно и недоверчиво изучает его, как будто подглядывая из зарослей густого кустарника.

Потом Моис опять хмыкнул.

– Не-а, - тихо сказал он.
– И не назовет. Никто меня так не назовет. Больше никто. И он это знает.

Он замолчал. Набычился, сидя на стуле - ноги широко расставлены, локти торчат в стороны, ладони с растопыренными пальцами уперты в колени и медленно поглаживают мышцы под брюками - вперед, назад.

– Но, - сказал Моис, - это не значит, что он не хочет. Он хочет назвать меня черным сукиным сыном. Прямо видно, как он сдерживается изо всех сил. Рот его надувается, старые губы кривятся, и вот он уже не может удержать слова. Они вырываются. Он говорит: "Ты... Ты...".

Моис тихо засмеялся.

– Угу, - сказал он, - и ты понимаешь, что он хочет сказать. Но он этого не делает. Не договаривает. Только смотрит.

Адам отвел глаза. Он посмотрел на буквы, которые Моис с таким прилежанием рисовал на листе бумаги. Он заставил себя взглянуть на них. Заставил себя произнести:

– Эти буквы, Толбат, они хорошо получились. Даже очень.

Но Моис не слушал. Не сводя с Адама глаз, он негромко сказал:

– Почему ты меня об этом спросил? Не называл ли он меня черным сукиным сыном?
– он подождал, потом сказал ещё тише: - Чего это тебе понадобилось знать-то?

Сначала Адам не отвечал, уставившись на Моиса. Потом сказал:

– Просто так, из интереса.

– Так вот, слушай, - сказал Моис.
– Слушай хорошенько. Я - я теперь буду тебе каждый вечер отчитываться. Чтобы ты больше никогда не спрашивал просто так. Из интереса.

И он сдержал слово. Каждый вечер, выбирая всегда разное время, Моис отчитывался. И Адам ждал, - считая минуты, с ужасом ждал момента, когда Моис это скажет и засмеется.

Однажды Адам думал, что Моис забыл или ему надоела эта игра. Они уже легли. Погасили лампу. Адам почти уснул. И тогда услышал голос с соседней койки.

– А старик-то, - сказал голос, - сегодня не назвал меня черным сукиным сыном.

И следом - смешок в темноте, приглушенный, мягкий, как мех.

Погода переломилась. Темнеть стало позже, а сумерки тянулись дольше. В сумерках легкий ветерок с пустоши за лагерем приносил наводящий грусть сладковатый запах не потревоженной плугом земли, смешанный с запахом дыма из печных труб. Пришло сообщение, что Грант32, который победил при Виксберге33, назначен верховным главнокомандующим в чине генерал-лейтенанта. И, скорее всего, возглавит штаб потомакской армии.

Эти новости и послужили поводом для веселья - с песнями и танцами. Веселились следующим образом. Симс Пердью с безумным гиканьем носился вокруг костра. Солдаты из роты "С" положили полдюжины выцветших банкнот на дно корыта, присыпали купюры мукой дюймов на двенадцать34 и подговорили пятерых негров попытаться со связанными за спиной руками добыть богатство, рискуя задохнуться. Адам сидел на ящике из-под крекеров у стенки маркитантской палатки и смотрел. Моис пристроился рядом на корточках. Они наблюдали за Симсом Пердью, который с воплями отплясывал кругами вокруг корыта, где негры рылись в муке, и лупил их по головам.

– Я б тоже от доллара не отказался, - сказал Моис. Он не отрывал глаз от этой сцены.
– Но на такое я б не пошел, - и, помолчав, добавил: - Нет, ни за какие деньги.

То и дело Симс Пердью прерывал свою безумную пляску вокруг корыта, чтобы выхватить у приятеля кувшин и сделать жадный глоток или наклониться и, возложив огромную, как окорок, пятерню на голову одного из негров, вдавить его лицом в муку. Когда он отнимал руку, жертва принималась кашлять и отплевываться, мука летела во все стороны, а Симс Пердью подпрыгивал, испускал истошный вопль и продолжал танец. Он закатывал глаза и хохотал, в полнейшем восторге запрокидывая крупную голову, усеянную слипшимися от пота огненно-рыжими, детскими кудряшками.

Адам глядел на него во все глаза.

– Он делает им больно, - сказал он.

– Больно он сделает мятежникам, - сказал Моис.
– Не говоря уж о том, скольким из них он уже сделал больно. Отправив на тот свет.

Они помолчали, наблюдая.

Потом Адам сказал:

– Кто-то должен остановить его.

– И кто же его остановит?
– спросил Моис.
– Он любого отправит на тот свет. Как тех мятежников. На том кукурузном поле у Антиетама, мне рассказывали. Он даже не стрелял. Не-а, просто встал и перешлепал их прикладом - чпок!