Рассвет в понедельник девятого октября выдался серым и безрадостным. Каупервуд встал с первыми лучами солнца, побрился, оделся и прошел по серо-зеленой крытой галерее в отцовский дом. Отец тоже бодрствовал и сидел за столом, поскольку так и не смог заснуть. Его седые брови и волосы были всклочены, а бакенбарды имели непрезентабельный вид. Глаза пожилого джентльмена покраснели от усталости, лицо осунулось и посерело. Каупервуд видел, что он сильно беспокоится. Он оторвал взгляд от изящно украшенного письменного стола в булевском стиле, который Элсуорт где-то нашел для него и где он сейчас составлял список своих активов и пассивов. Каупервуд поморщился. Ему было чрезвычайно неприятно видеть отца в таком состоянии, но он ничего не мог поделать. Когда они построили свои дома рядом, он искренне надеялся, что время забот для его отца миновали навеки.

– Подсчитываешь? – с шутливой улыбкой спросил он. Ему хотелось хотя бы немного приободрить старика.

– Просто оценивал состояние моих дел на тот случай, если… – Он вопросительно взглянул на сына, и Фрэнк снова улыбнулся.

– Не беспокойся, отец. Я же сказал тебе, что договорился с Батлером и остальными насчет поддержки рынка. Я собираюсь послать на биржу Риверса, Тэргула и Гарри Элтиджа, чтобы они помогли с продажами; лучше их никого нет. Они аккуратно справятся с этой ситуацией. В данном случае я не стал бы доверять Эдду или Джо, поскольку в тот момент, когда они начнут продажи, все поймут, что со мной происходит. А так мои люди будут похожи на «медведей», которые давят на рынок, но не слишком сильно. Мне нужно сбросить достаточно бумаг с дисконтом в десять пунктов, чтобы собрать пятьсот тысяч. Рынок не должен опуститься еще ниже, хотя нельзя сказать наперед. Во всяком случае, он не может проседать до бесконечности. Если бы я только знал, что собираются делать крупные страховые компании! Утренние газеты еще не вышли?

Он собирался позвонить в колокольчик, но вспомнил, что слуги, скорее всего, еще спят. Тогда он сам спустился к парадной двери. Там лежали утренние выпуски «Пресс» и «Паблик Леджер», еще влажные от типографской краски. Он подобрал газеты и взглянул на передовицы. Его лицо омрачилось. На первой странице «Пресс» раскинулась большая черная карта Чикаго, похожая на погребальный костер, где черная часть обозначала сгоревшие кварталы. До сих пор он еще не видел такой четкой и подробной карты этого города. Белая территория обозначала озеро Мичиган и реку Чикаго, разделявшую город на три почти равные части: северную сторону, западную сторону и южную сторону. Он сразу же увидел, что город имеет неправильную форму, почти как Филадельфия, и что его деловой район занимал две или три квадратные мили на стыке трех сторон, будучи расположен к югу от главного русла реки, где она впадала в озеро после соединения с юго-восточным и юго-западным притоком. Это был большой центральный район, но, судя по карте, теперь он сгорел дотла. «Чигаго в руинах» – гласил заголовок сбоку, набранный крупными черными буквами. В статье говорилось о страданиях бездомных, количестве погибших и лишившихся своего состояния. Далее шли рассуждения о возможном влиянии этой катастрофы на восточные штаты. Страховые компании и производители, по всей вероятности, не вынесут такой нагрузки на свой бизнес.

– Проклятье, – уныло пробормотал Каупервуд. – Лучше бы я не лез в этот бизнес со спекулятивными сделками! Жаль, что я вообще занялся этим.

Он вернулся в свою гостиную и внимательно прочитал обе статьи. Потом, хотя было еще раннее утро, они с отцом поехали в его контору. Их уже ожидало более десятка сообщений с предложениями аннулировать сделки или продавать акции. Пока он знакомился с ними, мальчишка курьер принес еще три сообщения. Одно было от Стинера, где говорилось, что он вернется не раньше полудня, если успеет. Каупервуд испытал облегчение, смешанное с разочарованием. До трех часов дня ему требовались крупные суммы наличности для погашения различных займов. Каждый час был на вес золота. Ему нужно было успеть встретиться со Стинером на вокзале и поговорить с ним раньше остальных. День обещал быть трудным, неприятным и напряженным.

К тому времени, когда он прибыл на Третью улицу, она кишела банкирами и брокерами, побросавшими свои обычные дела в силу чрезвычайных обстоятельств. Отовсюду доносился топот ног, обозначавший разницу между сотней спокойных людей и таким же количеством встревоженных людей. Биржу лихорадило. При звуке гонга раздался нарастающий рев. Металлический гул еще висел в воздухе, когда двести человек, составлявших местное брокерское сообщество, в крайней степени возбуждения бросились друг на друга в хаотической схватке за продажу или скупку ценных бумаг. Интересы оказались настолько разнообразными, что скоро уже невозможно было сказать, у какого столба было лучше всего продавать или покупать.

Тэргул и Риверс, получившие соответствующие полномочия, направились в центр событий, в то время как Джозеф и Эдвард оставались на периферии и ловили каждую возможность продажи акций с разумным дисконтом. «Медведи» были решительно настроены придавить рынок, и все зависело от того, насколько хорошо агенты Молинауэра, Симпсона, Батлера и других крупных акционеров трамвайных линий поддерживали курс этих акций. Накануне вечером Батлер пообещал, что они постараются сделать все возможное. Они будут покупать до определенного момента. Разумеется, он не мог утверждать, что они будут поддерживать рынок до бесконечности. Он не мог отвечать за действия Молинауэра или Симпсона, равно как и не знал о состоянии их дел.

Каупервуд прибыл на биржу, когда возбуждение достигло пика. Когда он стоял в дверях, пытаясь найти взглядом Риверса, прозвучал биржевой гонг и торговля прекратилась. Все брокеры и трейдеры повернулись к маленькому балкону, откуда секретарь биржи делал свои объявления. И вот он появился, невысокий, смуглый, похожий на клерка мужчина лет сорока, чья худощавая фигура и бледное лицо свидетельствовали о разуме, не ведающем азартных мыслей. В правой руке он держал полосу белой бумаги.

– Американская компания по страхованию от пожаров из Бостона объявляет о неспособности выполнять свои обязательства, – заявил он, и гонг прозвучал снова.

Буря моментально возобновилась, еще более неистовая, чем раньше. Если после одного часа утренних разбирательств крупная страховая компания обанкротилась, то что произойдет через четыре-пять часов или через один день, два дня? Это означало, что люди, чье имущество сгорело в Чикаго, потеряли все. Это означало, что все займы, связанные с этими предприятиями, уже требуют погашения или будут аннулированы. Теперь крики испуганных «быков», предлагавших все более дешевые лоты по тысяче и пять тысяч акций в железнодорожных компаниях – Северо-Тихоокеанской, Центрального Иллинойса, Рединга, Лейк-Шор и Уобаша, а также всех местных трамвайных линий и сертификатов городского займа, которыми занимался Каупервуд, вселяли ужас в сердца тех, кто был связан с ними. В момент затишья он поспешил к Риверсу, но тот мало что мог сказать.