— Да, и тебе стоило бы делать то же, — устало произнесла Рози, подперев щеку сжатой ладонью. Она остановила взгляд на антикварном серванте, внутри которого хранилась фарфоровая посуда, освобождающаяся из деревянных оковов, по большей мере, в праздничные дни. Хрустальные бокалы сверкали при свете громоздкой люстры, опасно нависшей над головами. — Она ведь не одна уехала, и ты это знаешь. Как долго она уже встречается с той женщиной?

— Замолчи, — лицо мужчины побагровело от злости. Он с силой сжал ладони, сверля стеклянный взглядом дочь.

— Кажется, её зовут Миранда. Но Феликс никем нельзя заменить, не думаешь так? — Рози продолжала размышлять вслух, выводя отца из себя всё больше. Она знала, к чему всё это шло, и, наверное, даже надеялась быть выставленной за двери дома ещё до начала ужина, над которым Нел так сильно копошилась.

— Рози, перестань! — едва не зарычал он.

— Меньше всего мне нравились Гортензия и Себастьян. Они были такими жалкими, что меня от них воротило, — девушка высунула язык наружу, показывая отвращение.

Для неё это было сродни причудливой забавы. Она делала это нарочно, пытаясь уколоть отца побольнее, любым способом задеть его. Рози не умела обращаться с ним иначе, как и с матерью или братом. Ядовитая ирония слетала с её губ легко, даже не приходилось прикладывать усилий. Девушка всего лишь провозглашала вслух правду, тыкала в неё их носами всякий удобный раз. Ведь ничего сильнее желания спрятать её в шкафу вместе с другими скелетами в этом доме не было. И Рози уже выворачивало наизнанку от того, как талантливо они умели притворяться добродетелями на людях, обнажая театральные улыбки, пряча за пустыми глазами обман. Всё усерднее они прятали свои пороки, убеждая в несуществующей наивности других, ничуть не уступающим им.

Эта семья её убивала. Девушка принимала имя, когда фамилия оставалась тавром, выжженным на мягкой бархатистой коже. И она хотела отречься, убежать, забыть о них напрочь, но была прочно привязана в силу своего несовершеннолетия.

— Закрой свой рот! — мужчина хлопнул ладонью по столу, вынудив Рози содрогнуться от громкости и силы своего голоса. Она умолкла в ту же секунду, остановив на нем боязливый взгляд. Девушка не могла произнести больше и слова, проглотив от испуга язык.

— Похоже, я вовремя, — тишину разрушил внезапно появившейся Киллиан. Развалившись неуклюже на стуле, заняв место напротив сестры, парень нагло улыбался, переводя взгляд с сестры на отца и обратно, пытаясь предугадать, о чем был пропущенный им разговор. — Что я пропустил?

— Мы всего лишь говорили о вашей матери, — произнес мужчина, прикрыв усталые глаза. Он стал потирать виски, но давление поднялось уже достаточно высоко, чтобы до конца вечера у него болела голова.

— Как дела у Миранды? — подавляя смех, спросил парень. Он посмотрел на Рози, выискивая в её глазах поддержку, но она проигнорировала это. Вместо этого Киллиан словил на себе испепеляющий взгляд отца, заставившей его умолкнуть в ту же секунду. — Нел, когда будет готов ужин? — спросил он, пытаясь отвлечь всех от угнетающей напряженности.

Рози так и не произнесла за весь вечер и слова. Лазанья была изумительной, в отличие от людей, с которыми ей пришлось провести время. Минуты длились вечность, и она умирала от скуки и нетерпения, так сильно хотела уйти домой.

Отец с братом обсуждали учебу последнего в Пенсильванском, куда он сумел поступить исключительно посредничеством связей. Киллиан был более стойким к отцовским придиркам, научившись не воспринимать их всерьез. Он едва ли саму жизнь воспринимал всерьез, не говоря уже обо всем остальном. Парень пытался и сестру приобщить к разговору, но та упорно его игнорировала, когда отец игнорировал её, выпуская наружу дым молчаливой обиды, родившейся из правды, метко пущенной в глаза.

Рози даже не удосужилась попрощаться. Её раздраженность сопровождал громкий стук приборов о посуду.

— Я мог бы тебя провести домой. Время уже позднее, — Киллиан догнал её в прихожей. Рози всё ещё сохраняла немой упрек, что был достаточно красноречивым ответом. Она знала, что дело было вовсе не в его заботе, а в том, что парень намеревался незаметно выскользнуть из дому, чтобы вернуться не раньше утра, если и вовсе не к обеду. — Я понял, — Киллиан поднял обе руки вверх в знак капитуляции и всё же не медлил набросить на плечи куртку. — Порой твоя молчаливость даже играет мне на руку, — шепотом произнес парень. — Пап, провожу Рози и вернусь, — крикнул, заставив девушку закатить глаза.

Он был ей отвратителен. Рози испытывала стыд за брата, который за последние годы превратился в человека, которого она в одно мгновенье перестала узнавать. В детстве они умели быть друзьями, а затем Киллиан познал собственную неотразимость и научился ею пользоваться исключительно в целях удовлетворения самых низких своих прихотей. Стал грязным и отвратительным, и всё же умел привлекать к себе внимание.

В старших классах он умудрился соблазнить учительницу, о сексе с которой хвастался направо и налево, чтобы затем уйти из школы и оставить Рози один на один с озлобленной мисс Хорн. Она ведь не была виновата в том, что женщина оказалась недостаточно рассудительной, чтобы не поддаваться соблазнению обычного старшеклассника, в голове которого не было ничего, кроме пошлых мыслей и желания затянуться. Хоть девушка и противостояла всеми силами гадкой учительнице, но порой её придирки были слишком уж абсурдными и натянутыми за уши.