Брателло резко оживился и полез в шифоньер искать плавки. Не прошло и несколько минут, как мы переоделись и пошли на пляж. Несмотря на будний день народа там хватало. Куча ребятишек сидела в мелководной речушке, Лососинке, взрослые большей частью лежа загорали под палящим солнцем, и лишь немногие энтузиасты, собравшись в кружок, играли в волейбол.

— Сашкец! — окликнул меня Паша. — Смотри, машина торговая пришла, лоток выгружают. Ящики с бутылками. Давай, пойдем, посмотрим, вдруг пиво привезли.

Когда мы подошли к лотку, там уже выстроилась небольшая очередь. Мы оказались четвертыми, или пятыми, и с вожделением смотрели на запотевшие бутылки с пивом и лимонадом. Очередь за нами становилась все длинней.

А продавщица все тянула и тянула с продажей. Наконец, она закончила свои подсчеты и встала к прилавку. И тут к очереди подвалили три гопника. Самый старший из них безапелляционно заявил:

— Мужики, мы сейчас пивка возьмем без очереди, вы ведь не против?

Стоявшие впереди нас мужики молчали, зато мой брат молчать не стал.

Вообще, за последний год он раздался в плечах и даже перерос меня. Так, что когда он сообщил, что мы очень даже против, гопники, криво улыбаясь, отправились в конец очереди.

Мужики по прежнему молчали и только две женщины стоявшие сзади нас сопроводили нахалов «добрыми» словами.

Купив четыре бутылки пива, мы устроились поближе к воде.

— Искупавшись, улеглись на принесенное покрывало и болтали о всяких пустяках. А троица хулиганов расположилась неподалеку и выгружала из сумки несколько бутылок пива и водки.

— Блин, нажрутся, точно начнут приставать, — подумал я. Пашка, между тем сообщил, что главный в этой троице Семен Софронов, недавно пришедший из тюрьмы, где отсидел два года за драку. А один из его шестерок его бывший одноклассник Валерка Жуков.

Где-то в моей памяти эта фамилия застряла, но что с ней было связано, я пока вспомнить не мог.

Время шло незаметно. Ближе к четырем часам, когда кожу начало ощутимо пощипывать, мы собрались домой. Пиво в мочевой пузырь не стучало, потому, что мы уже не по разу сбегали в ближайшие кусты, откуда быстро выскакивали, отбиваясь от тучи комаров.

Мы медленно поднимались по дороге, когда из-за забора неожиданно появилась уже знакомая троица.

— Пацаны, мелочью не богаты? — лениво растягивая слова, спросил у нас Софронов.

Вместо ответа Пашка ринулся вперед с богатырским замахом. Софронов насмешливо следил за ним.

Я ловко придержал брата. Тот с недоумением глянул на меня.

— Ты что, Сашкец? Сейчас мы их уделаем, как бог черепаху.

— Парни, денег вам мы не дадим, — спокойно сообщил я — И не потому, что нет, а потому, что не хотим.

— Софрон, чо ты их слушаешь, это братья Красовские, у них отец мусор поганый, — крикнул один из гопников.

— Ну, все, — заорал Пашка и, вырвавшись из моего захвата, ринулся на этого парня.

Я тоже шагнул вперед, пытаясь понять, кто из двух оставшихся парней опасней для меня. В это время в руке Софрона сверкнула небольшая финка.

Скорее всего, он не собирался пускать ее в ход, а просто пугал, но мне уже было все равно.

Два приставных шага в сторону, уход за спину противника, захват и тот сам выложил ножик в мою ладонь, второго парня я тут же встретил совсем не айкидошным маваши в живот.

Пашка в это время повалил своего противника на землю, молотил по лицу кулаками, и кричал:

— Так, кто здесь мусор поганый!?

— Оставь, — дернул я его за рукав. — Ты ему всю рожу размолотил.

Брат поднялся, с удовольствием пнул в бок парня ощупывающего разбитое лицо.

Оставив за собой поверженных противников, мы продолжили путь домой, несколько пацанов, восторженно наблюдающих за дракой, провожали нас восхищенными взглядами.

— Пашка, пожалуй, недалеко ушел в развитии от этих мальчишек, потому, что вновь и вновь возвращался к драке.

— Нет, ты видел, как я ему врезал. Генка всегда гнидой был. Надо же, даже отца мусором обозвал. Ну, я сегодня ему за все рожу начистил.

Когда мы подходили к дому, братец вдруг вспомнил обо мне.

— Слышь, Сашкец, а ты как с двумя справился? Я ведь пока Генку метелил даже не заметил, что ты там делал.

Дома я переоделся вновь в цивильную одежду, умылся, после чего жирно смазал йодом Пашкин кулак, разбитый в кровь о зубы Генки Герасимова.

Брат с огорчением разглядывал распухающую на глазах ладонь и сочинял версию для мамы, что он такое сотворил со своей рукой.