Шрифт:
— Что ты сказал? И почему на чужом языке?
— Потому что на нашем это было бы гораздо длиннее… Я сказал, что я счастлив, и что сердце мое поет оттого, что рядом со мной сидит самая лучшая во вселенной девушка, и она отвечает взаимностью на мои чувства к ней, которые раскрываются, как цветок, день от ото дня, и что я буду холить и лелеять этот цветок, и убью любого, кто посмеет его сорвать.
— Оу. Вот финал внезапный, — рассмеялась я, совсем растекшаяся было в середине «фразы».
— Язык народа травников-социопатов, что поделать. Из песни слов не выкинешь, — обескураживающе улыбнулся Эдинброг и вновь потянулся ко мне.
Мы целовались, целовались, целовались… И в какой-то момент чуть не укатились в ночное озеро, таинственно поблескивающее рядом.
— Ты когда-нибудь плавала в горных источниках? — тотчас спросил Артур, крепко державший меня за талию.
— Нет.
— Сейчас искупаешься.
— Это похоже на угрозу!
— Все самое прекрасное в жизни похоже на угрозу — угрозу бытовухе, скуке и повседневности, — пожал плечами Ван Хофф Эдинброг. Губы у него припухли, на голове было черте что, а расстёгнутая рубашка съехала на одно плечо.
Представляю, как я в таком случае выглядела… Очевидно, очень и очень неплохо!
Я оглянулась на озеро. Лиловый туман, чуть светящийся, парил над поверхностью, а вода казалась опасной во тьме горной ночи. Артур увидел мое замешательство и наколдовал мириады галантных огоньков, рассыпавшихся над источником, как эдакие хипстерские гирлянды в ресторанных кварталах. Только улучшенные: без проволок.
Вокруг тотчас стало гораздо уютнее.
— Но у меня нет купальника, — сказала я.
— Вода темная. А на берегу я не буду подглядывать, — сказал он.
— А вот я буду, — призналась я.
— Тогда я передумал. Я тоже буду, пардон, — он лукаво пожал плечами. — Договорились?
— Договорились!
И мы чинно пожали руки друг другу. И хотя это сомнительное соглашение было соблюдено в полной мере, до купания у нас как-то так и не дошло… Впрочем, об этом никто из нас не жалел.
На следующее утро я проснулась в большой кровати.
Глава 44. Стылый флигель
Страсти бушевали в академии Форван накануне финального испытания.
Дело было не только в пятикурсниках, которые чуяли скорую свободу и одновременно испытывали страшную панику перед экзаменом. Вдобавок к ним академия наполнилась суетой, связанной с прибытием высоких гостей, ведь приехала королева со своей красивой и бестолковой свитой. На этажах витали запахи дорогих парфюмов, в вазах стояли живые цветы. Борис Отченаш побитым вихрем носился по Форвану, подписывая все новые и новые счета, отчитывая кухарок за несдержанность («Ядрен-батон, королева в одну харю ТОЧНО не слопает 50 устриц на ужине! Вот я клянусь — не съест! Не надо разорять наше предприятие, мадам Пампушши!»)…
Один раз Бор на полном ходу столкнулся с Артуром, чеки разлетелись веселым конфетти, и я внутренне сжалась, предчувствуя скандал. Но парни лишь молча кивнули друг другу и разошлись.
Уфффф.
А на закате чуть ли не все жители академии вывалили на посадочную площадку за главным зданием, чтобы встретить там дракона Ойгонхарта…
Это было эпичное зрелище: на фоне багровых, тяжелых небес, раскрашенных северным ветром и тонкими темными облаками — будто нитями с ведьминской прялки — появилась великолепная крылатая тень.
Дракон был огромен, в четверть горизонта. Он приближался, и становились видны узоры на мощных крыльях, шипы на длинной голове, алая чешуя на груди. Ойгонхарт был красным, как сердце, с темно-золотыми полыхающими глазами. Когда он сел, земля глухо содрогнулась, а первые ряды встречающих невольно шагнули назад.
— Ну и махина… — я зябко повела плечами. — Слушай, а как мы будем просить его о помощи? Он вообще говорить умеет?
— Он говорит на всех языках нашего мира, поверь, — хмыкнул Артур. — Два года назад даже читал здесь курс по маг-лингвистике. Я как-то заходил на лекцию — за компанию с… — он осекся.
Ага, с Амандой, видать. Она ж была лингвистом. Или как там теперь говорят — лингвисткой?.. Бр-р-р, ну и звучит.
— …Ничерта я на той лекции не понял. Вообще. Высокий уровень, — закончил меж тем Артур.
— А как он в аудитории влезает? — засомневалась я, глядя на огромную драконью тушу.
Как раз в этот момент ящер поднял морду к небу и с ревом выпустил длинную и тонкую струю огня — в знак приветствия. Выглядело очень внушительно. Мы все мгновенно согрелись, да так, что холодным потом прошибло… И не факт, что дело было только в температуре.