– Я не знаю, кто такой Иль Кан, — тихо, но твердо отвечала она, глядя прямо в глаза мучителю, распаляя его ещё больше.

— Играть со мной вздумала? — не выдержал дознаватель и изо всей силы ударил Элену в живот.

В самый последний момент Элена успела хоть как то сгруппироваться, но это не помогло. Острая волна боли прошла с ног до головы, и она почувствовала, что её вот-вот вырвет.

— Я, кажется, нашёл твоё слабое место, — ухмыльнулся садист, и ударил Элену ещё раз, отчего она непроизвольно закричала и начала хватать воздух ртом.

– Ты будешь говорить? — спросил он, предчувствуя скорую победу над упрямой пленницей.

Элена с ненавистью посмотрела на него, и, собрав последние силы, плюнула прямо в лицо.

— Ах ты зараза! — закричал дознаватель и начал осыпать её градом ударов, не заботясь о том, куда бьёт.

Она почувствовала, как сознание покидает её, вдобавок, при каждом ударе в плечах ощущалась сильнейшая боль, словно ей медленно выламывали руки.

Наконец, садист остановился, чтобы перевести дух.

— Император обещал меня щедро наградить, если я разговорю тебя сегодня, — злобно произнёс мучитель, — хочешь лишить меня вознаграждения?

— Да, — еле-еле усмехнулась Элена, глядя на него.

— Что же, тогда я возьму то, что послужит неплохой компенсацией — женщину генерала Иль Кана, — добавил он, и, ухмыляясь, протянул руку, сжав грудь измученной девушки через плотную ткань её рубашки.

Элена в ужасе посмотрела на него, а дознаватель, словно читая её мысли, распалился ещё сильнее.

— Ты ещё умолять меня будешь, чтобы я продолжал, — с этими словами он с силой прижался к Элене и впился ей в губы, пытаясь просунуть язык между сжатыми челюстями девушки.

Элена в панике пыталась отстраниться, но не могла. Любое движение отдавалось жуткой болью, и ей хотелось кричать изо всех сил. Внезапно, ей пришла в голову отчаянная мысль, и она расслабилась, но, когда стражник почувствовал, что сопротивление исчезло, удвоив пыл, Элена резко сжала зубы так, что большая часть языка осталась у неё во рту, а дознаватель с диким криком отпрянул от неё, и принялся от боли молотить руками по стене.

Элена с отвращением выплюнула кусок языка и почувствовала, как его кровь течёт из её рта по подбородку, придавая ей жуткий и безумный вид.

Услышав вопли ей мучителя, в комнату прибежала подмога. Они без слов поняли, что произошло. Один стражник быстро увёл пострадавшего, остальные молча принялись избивать девушку с такой силой, что она почти сразу потеряла сознание.

Через некоторое время, она очнулась от того, что её настойчиво тормошили свозь решетку камеры.

— Эй, подруга, очнись! Не думаешь же ты, что я так просто оставлю тебя в покое? — полюбопытствовала Каррина.

Элена лежала на полу тюремной камеры в неестественной позе, но у неё не было сил даже пошевелиться. Сердце билось, готовое выпрыгнуть из груди, а каждый сантиметр её тела болел так, что любое слово Каррины впивалось ей в мозг острой иглой.

— Почему ты так поступила с тем идиотом? — продолжала Каррина, — Будь ты немного мудрее, он бы не был столь груб, от тебя требовалось всего лишь немного покорности.

Элена лишь сморщилась, чувствуя тошноту при упоминании о случившемся.

— Не будь такой недотрогой. Или же ты бережёшь себя для кого? — нащупала слабое место Каррина. — Неужели для Кана? Впрочем, не удивительно, у вас что-то было? Правда, хорош? Тогда понятно, после него ни один стражник…

— Заткнись, — собрав все силы, злобно ответила Элена.

— Ах, извини, я затронула слишком личное? Или же он отверг тебя? — давила на девушку Каррина

— Мы друзья и не более, хватит, — страдая от сильной боли, буквально взмолилась Элена.

— Сделаем вид, что я тебе верю, — не успокаивалась Каррина. — тогда зачем ты его так защищаешь? С самого начала ты старалась сблизиться с ним, тебя не останавливали даже его попытки убить тебя. Неразделённая влюблённость? Или он даже не подозревает, что нравится тебе?

— Только Иль Кан может вызвать видение, чтобы я вспомнила прошлое, — с трудом ответила Элена.

— А зачем тебе видения, если ты уже почти мертва? Потеря памяти такая штука, что ты можешь вспомнить всё сама, в любой момент. Любое сильное моральное потрясение может вернуть тебе твои воспоминания. Сколько их уже у тебя было, и что в итоге? Может, это лишь оправдание? Что, если никакой потери памяти и нет? — рассуждала вслух Каррина, не спуская глаз с лежащей девушки. — Но, допустим, ты не лжёшь, вот представь: если вдруг случится чудо, и ты выберешься отсюда живой, ты снова побежишь к этой твари Иль Кану? Чтобы снова подвергнуть себя смертельной опасности? Как ты не можешь понять, что этот лживый ублюдок — последний, кому ты должна доверять?