Боб лишь зло усмехнулся, и Бэйби подумал, что, возможно, он зря так самонадеян, и стоит еще раз хорошенько обдумать – идти ли на вечеринку. Именно это он собирался обсудить с Мэтом, когда в конце рабочего дня они шли к лифтам.

Толкнув тугую дверь, обернувшись к Мэту и продолжая говорить, Бэбилон краем глаза заметил движение в коридоре – от лифта что-то стремительно метнулось прочь. Бэйби быстро обернулся, но все что он увидел – резко захлопнувшаяся дверь пожарной лестницы. Не раздумывая ни секунды, не понимая даже, что это он делает и зачем, подчиняясь какому-то первобытному охотничьему инстинкту, Бэбилон кинулся вслед за ускользающей дичью. Мэт бросился вслед за другом.

Распахнув дверь, которую в обычной ситуации он вряд ли легко сдвинул бы с места, Бэбилон выскочил на лестничную площадку и, услышав шум на ступеньках, кинулся к перилам и глянул вниз. На него смотрели ослепительно яркие голубые распахнутые от ужаса глаза. Страх, отражавшийся в этих глазах, заставил Бэйби замереть на месте – он почувствовал себя так, словно, гуляя по заповеднику, внезапно набрел на дикое животное. Ему хотелось успокоить испуганное существо, остановить его, но не силой, а лаской. Он едва не протянул вперед руку – как протягивают ее встреченным в парках недоверчивым белкам и ланям, но вовремя одернул себя – на площадке внизу была никакая не белка, а обычная девушка. Судя по эмблеме на пиджаке – из его же отдела. Видимо, она по какой-то причине решила спуститься по лестнице, а он, идиот, почему-то погнался за ней и наверняка напугал до смерти.

Бэбилон виновато пожал плечами, девушка в ответ облегченно вздохнула, и, вроде даже улыбнулась, но уже в следующую секунду продолжила свой бег вниз.

– Интересно, – хмыкнул Мэт, о существовании которого Бэйби успел на какой-то миг забыть, – она все пятьдесят этажей так пешком и проскачет?

Бэбилон снова пожал плечами – теперь недоуменно. Он не мог сейчас не то что ответить на вопрос друга, но даже понять, о чем тот спрашивал. Бэйби охватило странное чувство – будто еще секунда и он узнал бы ответ на некий давно мучивший его вопрос, но что это за вопрос, было неясно. Он чувствовал себя больным и в то же время полным сил. Он забыл, куда ему нужно идти и что делать, но идти и делать что-то сейчас же, немедленно, хотелось неимоверно.

– Эй! – окликнул друга Мэт, увидев, что Бэйби его совсем не слушает. – Ты в порядке? Что-то мне не нравится, как у тебя глаза блестят, болезненно как-то. По-моему, у тебя нервное перенапряжение. Ты заработался, дружище, пошли, так и быть – сегодня я с тобой нянчусь. Отведу тебя домой, выпьешь успокоительное – лучше станет…

Мэт продолжал что-то говорить, но Бэбилон, не слушая его, позволил другу вести себя, куда тому заблагорассудится. Бэйби было не до того, чтобы обдумывать направление – его поразило осознание страшного факта: напряжение действительно было, нервное или какое еще, но ничего общего с работой это не имело. Бэйби прекрасно отдавал себе отчет в том, что чувство, которое ранее он испытывал лишь в редкие моменты прикосновения к себе, когда хотел расслабиться, это чувство вызвал в нем взгляд голубых глаз, взгляд девушки! Это было… как будто он хотел ее?!

От такой мысли Бэбилона чуть не стошнило, и Мэт забеспокоился еще больше, увидев, как к странному блеску глаз его друга добавилась внезапная бледность, граничившая с позеленением. Бэйби в это время вспомнились уроки женской анатомии: рисунок женской груди в поперечном и продольном разрезах – столько жировых клеток, что от одного их нагромождения мутило. Описание и рисунки клитора – нечто, что почему-то сопоставлялось с мужским членом, хотя как можно было сравнить ровный, гладкий, горячий (а именно таким он становился под руками Бэйби, когда он позволял себе «сделать себе хорошо») – одним словом понятный и красивый живой ствол, с бесформенным красным нечто? Кроме того, это нечто состояло из странных пупырчатых тканей, которые при прикосновении не только набухали и твердели – впрочем, если верить литературе, до настоящей твердости там было далеко – но еще и покрывались идущими из того, что называлось влагалищем, соплями. Бэбилона передернуло при одной мысли об этом. Сперма – это нормально, это можно понять, она ведь выбрасывается один раз – в конце, но постоянное выделение слизи, стоит ИМ только возбудиться… Помимо его воли, в голове Бэбилона возникали, перемежаясь с рисунками, цитаты из различных литературных источников, в том числе, какой-то индийский трактат, описывающий различные вкусы «сока йони» – извращенцы, они это еще и пробовали!

Когда Бэйби читал эти тексты, он делал это отстраненно, теперь же, испытав возбуждение при виде девушки, не мог остановить свое воображение, и примерял все к себе. Его начинало трясти от осознания собственной оскверненности, тем более, что он чувствовал – его член хоть и не встал «во весь рост», но и назвать его мирно лежащим было никак нельзя.

Им повезло – очереди у лифтов еще не было, многие засиживались на работе, опасаясь начальственного гнева. Друзья быстро спустились вниз как раз к тому моменту, когда вагон пятого поезда раскрывал свои двери. Крепко схватив Бэйби за руку, Мэт со скоростью лунного пассажирского понесся вперед и успел впихнуть их обоих в вагон за секунду до того, как двери закрылись. Видя, что Бэбилон все больше впадает в какое-то странное, болезненное состояние, Мэт решил не беспокоить друга вопросами, до тех пор, по крайней мере, пока не доведет его до дома.

Как только они переступили порог квартиры Бэйби, тот сразу же кинулся в ванную.

– Мне нужен душ… Немедленно, – почти бессвязно пробормотал он, и Мэт не посмел его останавливать, хотя и боялся, что при таких симптомах, очень похожих на простуду, душ может лишь повредить. Но, поскольку это было первое осмысленное желание его друга за последние полчаса, Мэтью счел за лучшее не вмешиваться – вместо этого он принялся заказывать по персональнику доступные без рецепта лекарства.

Как только двери за Бэйби съехались, отрезав его от Мэта и от всего внешнего мира, он принялся ожесточенно стаскивать с себя одежду, имея большое желание сжечь ее – как свидетельницу его позора. Раздевшись, он включил душ – не горячий и не холодный, теплый, какой всегда любил, и залез под обволакивающие струи ароматизированной воды. Согласно программе она пахла свежим виноградом – это было привычно, и оттого приятно. Правой рукой он обхватил свой член, чувствуя, как тот напрягается и твердеет – вот это правильно, это красиво. Он начал двигать рукой, постепенно ускоряясь, наслаждаясь красотой того, что видел – гладкость, твердость, упругость. Нежная светлая кожа, сквозь которую просвечивала голубой змейкой вздувшаяся вена. Он мог видеть себя в зеркале напротив – это всегда усиливало удовольствие. Если быть до конца честным, единственным мужчиной, который его всегда привлекал, был он сам, себе он отдавался без стыда и стеснения.

Он был уже на пике, готов был взорваться, когда вдруг, перестав контролировать свои мысли, случайно вспомнил то, что так отчаянно запихивал в самый дальний угол сознания – большое бесформенное красное НЕЧТО с иллюстрации учебника женской анатомии. Он резко дернулся, его сложило пополам, и в тот же момент, когда выплеснулась сперма, его стошнило. Его трясло так, что он не мог встать. Несмотря на то, что, желудок, казалось, вывернуло наизнанку, чувство тошноты не прошло. Он знал много такого, о чем хотел бы теперь забыть, но непредсказуемое и неконтролируемое сознание продолжало подкидывать ему картины и образы, от которых мутило, в животе все сворачивалось и сжималось, а в горле появлялся ком.