— Признаю.

Молодой дернулся, словно ему отвесили пощечину:

— Нет! Как вы смеете! Это предательство! Мы умрем, но не сдадимся этим тварям! Они уничтожили наш Дом!

Вот тут этот ребенок, конечно, прав. С Жемчужным Дворцом я не очень аккуратно поступила, но…

— На то были причины, — я посмотрела в голубые глаза паренька, — Тана Йазир подтвердит.

И вновь короткий кивок:

— Все так. Тана Аэль была в своем праве.

Он все еще называл меня Аэль, то ли не желая выдавать свою осведомленность, то ли, действительно, не зная главного. Однако, было не место и не время выяснять детали.

— Тана Йазир, готовы ли вы пропустить нас?

Старший смерил меня долгим взглядом, как-то странно покосился на Лаита, а потом глухо промолвил:

— Да. Вы вольны пройти дальше.

Это была победа, полная и безоговорочная. Не было смысла в уничтожении этих несчастных, даже фанатичного паренька — сколько их таких — молодых и неразумных? Отец благоволит юности и чистым порывам, даже если они глупы и ни к чему не приведут.

— Благодарю, Тана Йазир.

Отряд Коф расступился, пропуская нас к выходу из Леса. Мы не боялись удара в спину, но Призму я на всякий случай настроила. Хаоситы такие хаоситы…

Что можно сказать о Тихой Равнине? Она тихая. Бескрайняя. Блекло-зеленая. Смертельно-опасная для всех, кроме Реш. Это последний рубеж обороны Храма, лишь внешне похожий на кусочек упорядоченного, не самый приветливый и живописный, но все же. Один сплошной обман.

О Равнине ходит множество слухов. Кто-то может рассказать о внезапно разверзающихся пропастях под ногами, полных раскаленной лавы, или шипящей кислоты. От кого-то можно услышать про трещины в воздухе, куда засасывает все живое и не живое, эдакие прорехи в Бездну. Кто-то с серьезным лицом вещает о нашествии саа’ле, целой армии. Кто-то с круглыми от страха глазами шепотом описывает доселе невиданных Зверей, до которых моорнам еще кошмарить и кошмарить.

Как уже было сказано — сплошной обман.

Все дело в том, что вся Равнина поросла дурман-травой. За простым названием скрывается самый сильный наркотик всех миров, один вдох пыльцы дурман-травы и любой хаосит потеряется в видениях. Любой, но не Реш — у нас к этой травке иммунитет, для нас Храм припас другие наркотики. Да, естественно, травка цветет постоянно, мелкими такими, желтенькими цветочками. Пыльца, правда, в воздух поднимается не всегда, только во время Бури. А Бури тут случаются ежедневно, ежечасно, без всякого расписания и предупреждения. Вот и видится каждому разное, в меру его воображения и согласно затаенным страхам.

На самом же деле, Равнина — это просто бескрайнее море травы, граничащее со столь же бескрайним Стальным Морем, где нет вообще никакой живности, так как нет в нем и грамма силы, а где нет силы, жизни не может быть по определению. Стальное Море — это прямой путь в Бездну, а Равнина — к Храму.

Мы с Ваэль стояли на самом краю бледно-зеленой, шелестящей массы и даже не удивлялись полному отсутствию желтых цветочков. Храм ждал нас, именно нас, так что сейчас мы наблюдали феномен под названием «Око Бури» — участок Первозданного, где все нормально, абсолютно нормально. До зубовного скрежета.

— Как-то мне это не нравится, — Лаит смотрел на Равнину и черную точку Храма вдалеке с изрядной долей подозрения, — вам не кажется, что все это дурно пахнет?

— Разложение, вот что ты чувствуешь, — просветил я его, — Равнина очень жадная до свежего мяса. Одурманит, свалит с ног, а потом медленно пережевывает.

После сказанного оставалось только злорадно наблюдать, как и без того белокожий Проводник посерел лицом и обреченно промолвил:

— И мы сунемся прямо в пасть… этому?

— Да не бойся, все не так плохо, цветочки сейчас спят, а сама трава не столь опасна. Главное не попасть ей в корни.

Моя тсани, наоборот, была полна оптимизма и какого-то странного веселья. Она и так сильно удивила своим решением оставить Коф в живых, а тут еще эта лукавая улыбка и огонек в лиловых глазах. Что ты задумала, жизнь моя?

— А давай наперегонки! — и эта девчонка склонила голову набок, хитро прищурив глаза.

Короткая вспышка силы и возле нас оказалась огромная аркх’саашат, ее любимая форма, только почему-то не черная, как должно, а… розовая. Аэль заметила удивление на моем лице, огляделась, и до нас донеслось злое шипение, волна явного недовольства и несколько безуспешных попыток исправить окрас. Проделки Аит’Ле, не иначе…

Было забавно наблюдать за розовым хвостом с аккуратным серебристым бантиком на конце, но немигающий взгляд моей тсани дал ясно понять, что сейчас не время для шуток, сколь тонкими бы они ни были.

Я понял, что задумала эта неугомонная, но…

— Тсани, а как быть с твоим Проводником?

Хвост опять недовольно дернулся, выражая весь спектр отрицательных эмоций, но до когтеприкладства не дал довести, как ни странно, Лаит:

— Я умею быстро бегать.

Ну раз он так думает… Волна Оборота, и я уже взирал на дурман-траву и мою тсани совсем иначе. Палитра запахов расширилась невероятно, гниль больше не казалась вонью, наоборот, она пахла сладко и довольно-таки приятно. Кошачье фырканье вздыбило иголки на загривке, реакция тела на сильного соперника, ничего личного, все же в форме Зверей иногда бразды правления отходят инстинктам, а аркх’саашат те еще одиночки. Лобастая морда оказалась рядом совершенно неожиданно, Ваэль всегда отлично справлялась с кошачьими, перенимая их повадки даже в форме человека, а уж подкрадываться она умела виртуозно. Длинный, шершавый язык прошелся по уху, еще один горячий фырк и тсани сорвалась с места без всякого сигнала и договоренности.