Нам принесли десерт и кофе. Я принялась за пирог, рассеянно поглядывая за окно, а Раэн дЭстар рассматривал меня. И под этим взглядом мне было как-то неуютно.

— Вы когда-нибудь видели в Эрнефълле инчей? — неожиданно спросил он.

— Инчей? — искренне изумилась я. — Конечно нет. Говорят, они ненавидят холод. Да и вообще, Вирония не поддерживает с ними никаких отношений.

— На самом деле, поддерживает. Есть торговля, есть дипломатические связи. Туда вовлечено совсем немного людей, поэтому это не афишируют, но тем не менее…

— Неожиданно.

— Я даже был когда-то в Инчияре, — похвастался мой собеседник.

— Серьезно? — от удивления я забыла собственной маске ледяной непробиваемости. — И как там?

Д’Эстар довольно улыбнулся, вид мой искренний интерес. Но мне было все равно. Я не растаю, а так хоть человек порадуется.

— Странно, — ответил он, откинувшись на спинку кресла. — Большинство инчей живет на болотах. Их невысокие дома из дерева и камня строятся на помостах, чтобы защитится от ядовитых змей и удушливых болотных испарений. Больше повезло тем, кто селится в степях, где можно не только нормально жить, но и вести хозяйство. Сами инчи очень хитрые и даже подлые. У них каждое слово и каждое действие может иметь двойной смысл. Я пробыл там всего три дня, и мне хватило этого на всю жизнь.

— И как вас туда занесло?

— По работе, — пожал плечами мужчина.

— По работе с инчами? Вы же не дипломат. И не торговец.

— Можно сказать, для общего развития. Чтобы знал, кого можно встретить на жизненном пути.

Он говорил спокойно, открыто глядя мне в глаза, с легкой улыбкой на тонких губах. Но я печенкой чуяла, мужчина врет. Ну или очень многое недоговаривает. Не по части Инчияра, а по части своего пребывания в нем. Хотя, кто я такая чтобы ему со мной откровенничать?

— Значит, инчи… — протянула я. — И что еще интересного вы узнали?

— Они действительно боятся холода. Носят длинные одежды, похожие на балахоны. И очень странно разговаривают. Как будто змея ползет. Шелестя….

— Шелестя? — чуть не подавилась кофе от неожиданности.

Вспомнился странный шелестящий акцент, о котором говорил гном. Это что, был инч? Да нет, ерунда какая. Инч на крайнем севере Виронии — это что-то на грани фантастики. Хотя… Есть же еще странный сверток.

— Именно поэтому вы решили, что та шкатулка на рисунке — инчийская? Видели такое раньше?

— Видел, — кивнул мужчина. — Они любят такие орнаменты и украшают ими практически все. А хорошее дерево ценится у болотных жителей наравне с драгоценными металлами.

— Может быть вы знаете, как она попала сюда?

— Думаю, той же контрабандой.

— Златостукс сказал, — медленно произнесла я, — что шкатулку ему отдал мужчина с шелестящим акцентом. Это мог быть инч?

— Инч? — хмыкнул д’Эстар. — Не выдумывайте. Им нечего здесь делать. А шкатулка, даже если из Инчияра, могла пройти не одни руки, прежде чем попала сюда.

Я поморщилась, как будто столичный следователь уличил меня в глупейшей ошибке.

Вот как знала, что не стоит говорить ему о своих подозрениях. Хотя… Ведь он зачем-то спросил меня об этом. Сам предположил, что я могла видеть в Эрнефъялле инчей, а потом включил задний ход. Побоялся, что продолжу расспрашивать? Или вообще поднял эту тему исключительно для того, чтобы привлечь мой интерес? Не знаю. Но что-то мне кажется, что Раэн д’Эстар совсем не так прост, как может показаться.

Но все эти мысли стоит оставить при себе. Если буду лезть к нему в душу, мужчина решит, что вполне может влезть в мою. А мне это совсем не нужно.

— Значит, ищем контрабандистов, — пробормотала себе под нос, подводя итог нашей беседе.

Остаток вечера мы не говорили о работе. Мужчина развлекал меня историями из путешествий, и я даже не стала сопротивляться, когда он вознамерился проводить меня до дома. И мне даже стало казаться, что Раэн д’Эстар вполне неплох, и с ним можно нормально общаться и работать…

Но утром, выходя из дома, я наткнулась на него прямо на крыльце. Это уже было перебором.

— Что вы здесь делаете? — спросила хмуро.

— Решил составить вас компанию, — улыбнулся мужчина.

Снова шел снег. Д’Эстар пренебрегал шапкой, и снежинки садились к нему на волосы, выбеливая темно-рыжие пряди, таяли на ресницах, отчего те казались еще чернее и гуще. А его взгляд, в противовес холодной погоде, лучился теплом. И это заставляло меня выпускать колючки.

— Да неужели? И что, все утро караулили? — яда в моем голосе было хоть отбавляй.

Не собираюсь с ним сближаться. У меня нет сердца, оно разбилось мелкой пылью когда-то очень-очень давно.