Шрифт:
Он прислушался. И не так, как это делается обычно. Ведьмак сосредоточился на себе, прогоняя любые мысли, а потом расширил сознание и почувствовал животных.
В конюшне находилось две лошади. Судя по всему, их чистили и кормили. Им не очень нравились грубые щетки, но в поилке стояла чистая вода, а овес сыпался прямо под нос. Счастье.
Эзра, не отпуская животных, еще раз проверил их состояние и решил, раз их чистят, то на них нет сбруи, да и, возможно, стойла стояли открытыми.
Приманить правильное животное это не так сложно, даже если перед тобой целый зверинец. Надо просто позвать. Ведьмак всегда произносил про себя: «Милые мои». И это никогда не подводило.
Мат конюхов и лошадиное ржание раздались одновременно. И как всегда, в конюшню не закрывали двери, пока там работали.
Лошадки вылетели прямо под свет фонаря, и Эзра попросил их остановиться. За ними выскочили два парня, но ведьмак уже похлопывал животных по шеям и шептал свои извинения. Слишком им не понравился уходить от овса. Он их понимал и гладил.
— Эй, ты что это?
— Вот остановил, чем-то вы их напугали.
— Кормом? — огрызнулся один из парней. — Отойди!
— Или манерами, — предположил ведьмак. — Я здесь остановился, пошел искать, где моя кобыла. Не могу понять, куда ее отвели.
— Всех чужих ставят в главной конюшне.
— А эти лошади ваши? Крепкие.
— Наши, а ты руки убери и иди.
Эзра послушно опустил ладони и без промедления побрел к большому дому. Бон остался там же, где стоял. Его так никто и не заметил. Но ведьмак все же рассчитывал, что сам боевик обратил внимание на ногу одной кобылы. Лошадь удачно стояла под фонарем, и даже издали было видно яркое, большое пятно над копытом.
Теперь с этим разбираться Бону, решил про себя ведьмак и подумал, что боевик позовет, если понадобится помощь. Пора заняться и своими болячками.
Громко сказано, конечно. Никаких особых процедур он и не думал совершать. Зелье уже начало действовать, и тело восстанавливалось. Поэтому он лишь поел, прошептал заговор и, не дождавшись Бона, лег.
В доме стояла тишина. Люди спали, и даже еду Эзре в комнату принес сам хозяин прямо в сковороде. Ведьмак не обратил внимания на недовольный вид мужчины, так же как и на подгоревшее мясо. Он устал как-то в один момент. Еще на улице у него хватало сил шутить, а в тепле разморило. Сейчас и навязчивые мысли о Нее его почти не беспокоили. Чему он был только рад.
Такие мысли обычно перебирались в сон, а рассматривать строгое лицо всю ночь Эзра не желал. Если бы видение, как блюдо можно было бы заказать, тогда другое дело. Он выбрал бы то, в котором Нея все время улыбалась. Но в его голове намертво застыл ее последний ледяной взгляд.
Ее бы поцеловать сейчас, и дело с концом.
Ведьмак тяжко вздохнул, устраиваясь на жесткой кровати, кое-как прикрытой худой периной. Лучшее, на что можно рассчитывать здесь, на Севере. Сами деревенские часто спали на лавках. Застава в этом отношении могла сойти за приличную гостиницу. Солдаты почивали на добротных койках. Правда, хорошая перина лежала лишь у Неи.
«Я о ней не думаю… — сказал себе ведьмак».
Еще один вздох разнесся по комнате.
Они с Харт почти не знакомы, но он надеялся, что Нея в него все же влюблена. Хотя бы самую малость. Хотелось это знать наверняка и не для того, чтобы тешить свое самолюбие. Ему просто важен был ответ на его собственные чувства. Он провел несколько ночей с потрясающей женщиной, но так и не понял, как она к нему относится. До последнего не представлял, оставит его еще на одну ночь или выставит.
Эзра видел, насколько они с Неей похожи. Одинаково чужие на заставе, а, возможно, не только на ней. Слишком хрупкий ведьмак и суровая магичка редко где придутся ко двору. В основном людям проще, когда каждый соответствует своей роли. «Он» — мужественный, а «она» — женственная. Никаких дополнений.
На подобное ведьмак давно привык не обращать внимания. Но сейчас все думал, насколько для Неи важна пресловутая мужественность?.. С женщинами никогда не бывает просто.
Эзра со скрипом перевернулся и решил, что философствовать следует на более удобных постелях. Моргнул один раз и тут же уснул.
Пробудился от грубого встряхивания и затаенной боли в ребрах. Несмотря на ушибы, он жутко хотел спать, но через силу все же открыл глаза.
Рядом оказался Бон. В тусклом свете его фигура приобрела медвежьи очертания, и Эзра в сердцах чуть не швырнул тараном.
— Спать в тулупе, что может быть приятнее, да, Бон?
Маг выразительно постучал костяшками пальцев себе по лбу, а тулуп застегнул на еще одну пуговицу. Он сидел на корточках рядом с Эзрой и строчил что-то коротким карандашом на своем колене.
Боевик судя по заправленной постели вовсе не ложился.
Не к добру это.
— Скажи, что сейчас утро, — попросил ведьмак, протирая глаза.
За окном виделась темнота, в доме стояла гробовая тишина, и ни один даже ушибленный петух не кричал во дворе. В рассеянном свете одной лампы на лице Бона читалось сочувствие к убогому незрячему ведьмаку.