— Нам туда, — подползая вплотную к колесу телеги, сказал Эзра и указал направление.

— Туда?! ¬— Милкот выпучил глаза.

Он выразительно махнул еще раз в том же направлении, и они одновременно выругались.

Со стороны заставы к месту, где дралась Нея, осторожно шли вооруженные солдаты. Скорее всего, мужики плохо понимали, что происходит и потому не спешили. Наверняка с их стороны этот бой выглядел очень странно. И они не знали на кого в первую очередь нападать. На скертанцев, на лейтенанта Харт, или на ведьмака, которого приметили чуть позже.

— Там Нея и нам туда, — упрямо ответил Эзра и подполз к другой стороне повозки, чтобы видеть бой.

На Харт налетел еще один скертанец. Другой скрутил Олмера. А ведьмак почти выскочил под пулю, когда понял — они не справятся. Но могучий Каспин удержал за шкирку, и все выстрелы ударили по дереву телеги.

Неожиданно к Нее бросился еще один огромный северянин. Эзра в панике вскочил. Но скертанец вдруг оттолкнул своего же человека и ввязался в бой.

— Милкот, прикрой, — бросил ведьмак и все же пошел вперед.

Уже на третьем шаге он понял, что Нее помогает Свен. Это раздражало, но и вселяло надежду на лучшее. Массивный северянин мог противопоставить свой рост и кулаки тому великану, который кружил рядом с Харт. А вот ведьмак не мог.

Эзра спотыкаясь пробежал уже половину пути, когда Свен согнулся пополам. И новый удар накрепко вырубил нежданного спасителя. Нея осталась одна.

Сутки сидения в подвале и магические наручники не прошли бесследно. Любой шаг или замах получался как-то через силу. Ее скованные движения пугали.

Она отвела руку и поэтому не успела увернуться от кулака. Скертанец бил прямым в переносицу. Это был очень сильный удар.

Нея упала и из ее носа фонтаном пошла кровь.

Ведьмак запнулся на полушаге и чуть не упал. Где-то в стороне послышался свист и от дороги к ним поскакали трое всадников. Олмер сразу что-то крикнул и будто ожил. Метнулся вперед к коменданту, по ходу поднимая свою трость. А вот Эзра будто лишился какой-то опоры и теперь качался на ногах, как на ходулях.

«Да чтоб тебя… Кровь».

Он тяжело шагнул вперед и выдохнул.

«Не смотреть, главное дойти», — решил он и снова сделал шаг.

Неужели какое-то забытое прошлое помешает ему добраться до Неи?! Да он даже не представляет, с чего эти обмороки начались!

Он, конечно, врал себе, потому что до мелочей запомнил момент, когда его начало тошнить от крови. И тушу молодого оленя мог представить, как сейчас, так же как теплую кровь и даже гаснущий разум животного.

Охота была излюбленным развлечением отца и на нее брали даже пятилетних детей. Обычно их с няньками сажали поодаль, где занимались приготовлением стола.

Но чем старше становился Эзра, тем чаще ему доверяли то одно важное дело, то другое.

К восьми годам он стал почти оруженосцем своего отца и отчаянно гордился этим. Даже считал себя опытным помощником, как-никак при нем уже дважды убивали и свежевали зайцев. И теперь мальчик мечтал о том, чтобы ему доверили настоящее ружье.

Охота объединяла их с отцом, оставляя все вечера, проведенные лишь с женщинами, где-то далеко позади. Здесь маленький Эзра становился мужчиной и верным соратником улыбающегося господина Фаруна-старшего.

Но буквально за неделю до очередной охоты проснулся дар. Отец нервничал, но считал, что азарт погони за добычей снова вернет все на свои места. Возможно, даже надеялся, что ведьмовская сила сгинет.

В тот день для Эзры все казалось новым. Он слышал лес, чувствовал землю, знал, где притаился какой зверь. Приятно и немного боязно одновременно. Его затянули эти ощущения, и он упустил момент, когда отец увидел оленя. Еще совсем молодой и любопытный зверь обнюхивал кору у какого-то зеленого деревца. Чистое умиротворение нахлынуло на Эзру, и он заворожено следил за чувствительным и мягким носом, который обследовал кору.

А потом два выстрела, жуткая боль, которую он принял за свою, удивление то ли животного, то ли его самого.

В тот момент Эзра не кричал. Замер и боялся пошевелиться. Это потом уже дома случилась истерика и два дня подряд его ото всего тошнило.

Позже измученный отец привез свою прабабку-ведьму. Она что-то пошептала, дала зелье, и все встало на свои места. Никаких истерик, вместо дерганого и плачущего мальчика, снова появился живой ребенок.

Несмотря на то что Эзра помнил детали охоты, ничего по этому повод не чувствовал. И понимал, что это к лучшему. Восьмилетка точно бы спятил от той, чужой боли.