– Прости, Кэт. Я не хотела тебя обидеть.

– Ax, как любезно с вашей стороны!

– Правда ранит иногда, как.., как любовь.

– Что ты знаешь о любви? Ты, любящая одну-единственную персону - саму себя! Вы с Танкреди два сапога - пара.

Вы стоите друг друга.
– Катриона открыла сумочку и достала из нее двадцатифунтовую банкноту.
– Я ненавижу тебя, Виктория Рейвн. Ты всегда хотела испортить мне жизнь. Всем нам. Ты завидуешь, потому что у меня есть нечто, чего нет у тебя, и ты хотела бы это стащить. Вот, - Катриона швырнула деньги на стол, - насладись обедом сполна!

Откинувшись на спинку стула и глядя вслед взбешенной Катрионе, которая с треском отворила дверь и выскочила из ресторана, Виктория Рейвн снова наполнила свой бокал и покачала головой.

Глава 7

– Добрый день. Я заходила к вам два раза, но вы так сладко спали, что жаль было вас будить.

Джесс уставилась на одну из самых прекрасных женщин, каких она когда-либо видела. Черные волосы были заколоты на макушке золотой заколкой-пряжкой; рыжевато-коричневые глаза излучали свет. На женщине была простая желтая рубашка в полоску, стоившая, однако, как показалось Джесс, столько же, сколько стоили все вещи, покупаемые ею за год.

В руках женщина держала небольшой серебряный поднос, на котором стоял запотевший стакан апельсинового сока, тарелка с кусочками папайи и две чашки дымящегося кофе.

Лицо женщины казалось знакомым, но Джесс никак не могла вспомнить, где она ее видела.

Солнечный свет, проникающий в комнату сквозь открытые створчатые двери балкона, золотым теплом согревал кафельный пол и край постели. Глядя на лениво плававшие в пронизанном желтыми лучами воздухе пылинки, Джесс чувствовала покой и удивительную легкость. Она улыбнулась женщине и попыталась сесть, но туг же обнаружила, что совершенно раздета. В памяти вдруг возникли какие-то странные, полуреальные картинки: холодная, сырая ночная лужайка, люди, наблюдающие, как она, голая, проходит через комнату, наполненную цветами; ванная с золотыми дельфинами...

– Я принесла вам кое-что поесть.

– Спасибо.
– Прикрыв простыней грудь, Джесс поставила поднос к себе на колени. Потом, понимая, что более глупого вопроса задать нельзя, спросила:

– Простите, но где я?

– Вы у нас дома, в Юнтвилле. Недалеко от Налы. Я - Андреа фон Хольценбург. Мой муж - Максимилиан фон Хольценбург.
– Женщина криво усмехнулась.
– Ужасное прусское имя, не правда ли? Я зову его просто Макс. Вы были на пикнике у Стефана.

Джесс смотрела, ничего не понимая.

– Стефан - мой сын. Кто-то подмешал в "Сангрию"

ЛСД. Мне так жаль. Скажите, как вас зовут, дорогая?

– Джессика Хантер. Друзья зовут меня просто Джесс.

– Прекрасно. Имя вам очень идет.
– Андреа снова улыбнулась, покачала головой и слегка нахмурила брови; во взгляде ее чудесных глаз мелькнуло искреннее беспокойство.
– Стефан порой такой безответственный. Мы с Максом и друзьями улетели за покупками только на одну ночь.
– Андреа словно оправдывалась перед Джесс.
– И были уверены, что все здесь будет в полном порядке.

Джесс почувствовала, что должна успокоить разволновавшуюся Андреа.

– Пожалуйста, не переживайте.
– И, чтобы перевести тему разговора, поинтересовалась:

– А куда вы ездили за покупками?

– В Гватемалу, - сообщила Андреа не моргнув глазом, словно однодневная поездка по магазинам в Южную Америку была столь же заурядна, как экскурсионная поездка в Сан-Франциско.
– Там живет художник, с которым Макс хотел встретиться. Вам знакомо имя Артуро Молино? Макс купил несколько его картин.

Джесс подцепила серебряной вилкой кусочек папайи и, съев его, отпила немного сока.

– Ваш муж коллекционирует картины?

Андреа кивнула.

– Вы сможете посмотреть их чуть позже, если вам это интересно. Макс очень гордится недавно купленной картиной Шагала.
– Андреа ласково положила руку на плечо Джесс.
– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, - честно призналась Джесс.
– Благодарю вас.

– Мы полагали, что нашли всех пострадавших, но вы, очевидно, забрели слишком далеко. Мы ведь понятия не имели, кто участвовал в пикнике...

– Я была в винограднике.
– Джесс слегка поморщилась.
– Боюсь, что мне пора уходить.

Джесс как бы взглянула на себя со стороны - голая, стоявшая на четвереньках в теплой красноватой пыли. Интересно, а кто тот золотоволосый юноша? Вздохнув, Джесс решила, что ей никогда уже этого не узнать. Скорее всего оно и к лучшему, подумала она, краснея от стыда до корней волос и радуясь тому, что Андреа не может читать ее мысли.

– Мне очень жаль, что я причинила вам столько беспокойства. Вы были очень добры, так позаботившись обо мне.