– Я могу делать это всю ночь. Вечно. Ты ведь тоже хочешь меня?

***

Неделю спустя Джесс сидела с Максом в Сан-Франциско за столиком в привилегированной "капитанской каюте" ресторана "Трейдер Вике". Этим утром они приехали из Юнтвилла на темно-синем "мерседесе" Макса.

Джесс даже не верилось, что прошла целая неделя. Она пролетела в долгих ленивых валяниях на солнце у бассейна, ночных прогулках со Стефаном по мокрым от росы лужайкам, любовных утехах в любое время дня и в самых неожиданных местах - в бассейне, в пыльном шезлонге, на крыше стоявшей на холме заброшенной водонапорной башни, в той же разогретой пыли под виноградными лозами.

Джесс понимала, что надо уезжать, но всякий раз, поднимая этот вопрос, встречала деликатное, но стойкое сопротивление. Так к чему же было настаивать? Почему бы просто не расслабиться и не пожить еще немножко в волшебной сказке?

И не имело значения, что Стефан был необычным молодым человеком.

Официант наполнил бокалы хорошо охлажденным шампанским, и Джесс принялась за свой салат из листьев эндивия.

– Теперь вы знаете о Стефане правду, - мягко начал Макс.

Джесс кивнула:

– Да. А сразу я не поняла.

– Когда Стефан счастлив, он может быть почти нормальным.

– И он совсем не выглядит...
– порывисто заговорила было Джесс, но тут же осеклась, оборвав себя на слове "слабоумным". В отношении Стефана это было не совсем верное определение. Слишком категорично и грубо.

– А что произошло? Несчастный случай? Автомобиль?

– Наркотики.
– Макс взял кусочек хлеба из корзинки, задумчиво посмотрел на него и разломил надвое.
– Передозировка.

Джесс нервно уставилась на лежавшие на скатерти две равные половинки хлеба. ПД. Кома. Клетки мозга отмирают.

Джесс все чаще и чаще слышала о таких вещах, но никогда не видела их последствий.

– Могло бы быть, разумеется, и хуже, - продолжал Макс.
– Стефан мог превратиться просто в жвачное животное, безумного лунатика или вообще умереть. Ему повезло.

"Повезло"... Джесс оглянулась на собственные безрассудно прожитые годы, и ее слегка затошнило.

– Конечно, мы сами виноваты в случившемся, - печально произнес Макс. Мы были такими наивными. Нам казалось, что с нами не может произойти ничего подобного.

– Я так вам сочувствую.
– Джесс задумалась над тем, как Макс и Андреа переносят свое несчастье.

– Он счастлив. И Стефану хорошо живется в собственном доме с людьми, которых он знает и любит. Но за ним нужен глаз да глаз.

– А есть у Стефана какие-нибудь шансы выздороветь?

Со временем?

– Нет.
– Макс покачал головой и принялся за рыбу.

Наблюдая за Максом, Джесс пыталась угадать истинную причину, по которой ее пригласили на обед. Она чувствовала, что Макс что-то обдумывает.

– Вам ведь было хорошо у нас, не так ли, Джессика?
– спросил наконец Макс.

– Очень, - с сердечной искренностью призналась Джесс.

– Мы с Андреа очень полюбили вас. Мы люди одного круга, и вам, если вы останетесь у нас, совсем нетрудно будет войти в наше общество.

– Останусь?
– Джесс опустила вилку.

Макс поднял указательный палец:

– Подождите, дайте мне закончить. Мы предлагаем вам приятную и чрезвычайно комфортную жизнь, хотя, разумеется, тут есть и другие соображения. Позвольте, я объясню какие.

Джесс с растущим беспокойством ждала.

– Вы должны знать картину в целом. Как вам известно, отец Андреа, Джерико Рей, - основатель и основной владелец "Рейко петролеум". Андреа его единственная дочь. Джерико всегда страшно жалел, что у него нет сына, но в крайнем случае у него всегда был Стефан. Род его не прерывался.
– Макс отпил вина и промокнул рот салфеткой.
– Мы еще не говорили старику о трагедии, случившейся со Стефаном.

Андреа уверена, что это известие убьет отца. И, поскольку Джерико уже за восемьдесят, он, вероятно, не должен ничего знать и даже подозревать.., особенно если Стефан женится и станет отцом ребенка.

– Понимаю, - робко вставила Джесс. И она действительно поняла.

– Джерико составил завещание, согласно которому его собственность переходит к Стефану, либо когда ему исполнится двадцать пять лет, либо в случае женитьбы. Джессика, - ровным голосом спросил Макс, - вы согласны выйти замуж за нашего сына ради нашей дружбы и двадцати миллионов долларов?

– Я сказала, что мне надо подумать.
– Джесс мерила шагами просторную студию Бориса Бейлода.
– Но я, разумеется, не могу пойти на это.