— Иди отсюда! — Седой уже чувствовал, что слишком резок, и потом придется извиняться, — Пропади куда-нибудь! Не мешай!

И добавил, понимая, что вбивает себе в гроб последний гвоздь:

— Дура!

— Садист! — захлебнулась от возмущения девушка, — Изверг! Урод!

— Чего это я урод?

— Потому что урод! И все!

— А если я урод, чего ты такую короткую юбку надела?

Мелкая затряслась, сжала зубы, тряхнула кулачками, бросила:

— Что было, то и надела! — отвернулась, упала на колени и заплакала. Розовая юбка-клеш, слишком короткая для такого кроя, взметнулась от резкого движения, обнажила на мгновенье ягодицы, обтянутые белыми трусиками с рисункомв виде кошачьей мордашки.

— Ваша киска купила бы Вискас, — Седой ввернул в Коменданта последний шуруп, поправил задравшийся край кожи и бросил в рюкзак оставшиеся пластины.

Нормально поработать Мелкая не даст. Интересно, она спит вообще? Надо будет попытаться улучить такой момент.

— Хорош ныть.

Девушка продолжала рыдать.

— У тебя паучок в волосах застрял.

— Где?! — Мелкая вскинулась, потянулась к волосам, отдернула руки, вскочила и испуганно затрясла ими перед лицом, — Достань! Убери, убери, убери!

— Да все уже, улетел.

— Козел, — галлюцинация сообразила, что ее развели, но ругнулась беззлобно, заметив, что Седой таки убрал инструменты и прекратил мучить Коменданта, — Куда пойдем? Или погоди, ты сегодня завтракал вообще?

На время еды и сборов инженер отправил питомца на традиционную физподготовку. Комендант поднял один из валявшихся вокруг валунов, взвалил на загривок и начал накручивать вокруг лагеря круги, периодически останавливаясь, чтобы толкнуть камень далеко вперед, догнать его, снова взвалить на себя, бежать еще круг и снова толкать, поднимать, бежать, пока легкие не начнут скручивать спазмы.

Мелкая мигом сменила короткую юбку и полупрозрачную блузку на спортивные трико и футболку и бросилась вдогонку, на ходу отдавая подопечному кучу указаний и команд. Комендант ее, как ни странно, слушался в точности, порождая у инженера приступы ревности.

Когда лагерь был собран, Комендант сбросил с плеч валун, и, повинуясь приказу хозяина, вбежал в реку. Раздвигая широкой грудью волны, он смывал с себя кровь, пот и грязь, превращаясь из вонючего зверя во вполне сносное домашнее животное. Была бы воля Седого, он мыл бы питомца шампунем и приглаживал каждый день шерстку, но шерстки на теле мутанта не было, а пачкался Комендант так часто и увлеченно, что мыла не напасешься, даже имея под рукой бесконечные запасы Стикса.

Инженер почувствовал страх зараженногоперед водой, отдал команду выйти на берег и отправил в разведку на край небольшой деревни, приютившейся ниже по реке.

— Я готова! — Мелкая перекинула за спину огромную снайперскую винтовку с оптическим прицелом, поправила матово-серый мачете на поясе, одернула военный полевой китель цвета светло-серого «натовского» хаки и смахнула невидимую пыль с таких же штанов, выгодно обтягивающих бедра и попу, — Какой у нас план, шеф?

— Винтовка-то тебе зачем? — Седой никак не мог привыкнуть к любви галлюцинации к внешним эффектам.

Мелкая не ответила, бодро зашагав в сторону деревни.

— Погоди! — крикнул вслед Седой и прислушался к тревожным сигналам от питомца.

Комендант сидел на корточках, метрах в пятистах впереди, у забора рыбацкого стана, прислушиваясь к разговору возле жилого вагончика. Запах человека он учуял давно, но хозяин, увлекшийся ягодицами своей галлюцинации, не обратил на это внимание.

— Багор, я больше в этот кластер ни ногой.

— Ша.

— Мы ж там чуть лыжи в угол не поставили.

— Ша!

— Багор, сдался тебе этот мусор.

— Ша! Я сказал, что отрежу ему яйца, значит, отрежу! Я, когда узнал, что его участок тут загружается, чуть коньки не отбросил от радости. Я из-за этого мусора позорного десятку от звонка до звонка чалился, и теперь забыть должен?

— Каптер, ну ты хоть скажи!

— Мне все равно. Я за любой кипишь, кроме голодовки.

Если Коменданта не обманывал нос и слух, в стане отдыхали трое бойцов, уже отмывшихся после похода, отстиравших одежду, но все еще распространявших запахи пороха, крови и страха. Первая радость от обнаружения выживших, а может быть даже давних жителей этого мира, тут же сменилась осторожностью и инстинктивным нежеланием обывателя иметь дело с людьми, ботающими по фене и мечтающими отрезать кому-то яйца.

— Шухер, Багор. Крупная тварь, тут, рядом, вот там, за забором!

Зазвенели обороненные ложки и кружки.

— Обходи! Каптер, справа. Филин — слева. Я на крышу. Чего он не нападает-то?

Седой слышал каждый их шаг. Бежать поздно. Сколько не укрепляй тело мутанта, а три автомата в руках опытных стрелков без труда найдут слабое место, опрокинут на землю и добьют. А уж если у кого-то окажется снайперская винтовка…

— Чего он гасится-то, Каптер? Может, покоцаный?

Нужно бежать к стану, со всех ног. Издалека закричать, привлечь внимание и убедить людей не стрелять.