— Только давай без глупых сюрпризов, — попросил Адам, обескураженный таким поворотом.

— Да понял я. Хотел пригласить с собой Айгюль, раз Альбина тебе не понравилась.

— В таком случае, тебе будет очень стыдно за мое грубое поведение.

— Не буду, пожалуй, так рисковать, — и отец, что-то весело насвистывая, ушел прочь.

Адам посмотрел ему вслед, почесал в затылке и принялся сметать осколки.

За весь день у них вообще не было времени поговорить, и Адаму было очень тяжело вести себя весело и как обычно, однако Асе казалось все нипочем.

Она смеялась и шутила, и теребила Еву, и лезла к ней с поцелуями, и играла с Васькой, и вообще не была похожа на человека, которого хоть что-то тревожит.

Как будто они не поссорились всерьез в первый раз, и теперь в желудке Адама не поселился колючий еж. Как будто не было ссоры с отцом и Альбины, рассуждающей об ужине, тоже не было.

Адам снова и снова пытался понять Асю и не мог. Иногда его охватывали бессилие и отчаяние — она не хотела ничего слышать о любви и упорно игнорировала все его долгосрочное планирование, предпочитая жить одним днем.

Адаму мало было одного дня, он хотел множество лет и даже десятилетий, но никак не мог придумать, как этого добиться.

Все, на что его хватало, — это поддерживать видимость спокойствия. Нельзя было и дальше срываться на Асе при Еве, как это случилось утром.

Больше всего на свете Адам ненавидел скандалы — и теперь посмотрите на него. Сам на них нарывается.

Нет, таким образом проблемы не решить. Тут нужна грамотная стратегия.

Ася грызла себя весь день: как можно было не заметить, что Ева разговаривает по телефону сама с собой. Она написала Лене в инстаграм, попросив ее позвонить дочери и объяснив, что девочка очень ждет звонка. Но пока сообщение не было прочитано.

Судя по кофейным отметинам на стене и осколкам в мусорке, можно было не спрашивать, как у Адама прошел разговор с отцом. Бедная длинноножка, не повезло ей оказаться прямо в эпицентре семейных разборок. Зато сразу видишь перспективу. Вряд ли они еще раз увидятся, и это самым зловредным образом успокаивало Асю.

Адам, между тем, был задумчив и мрачен. Ну еще бы, с таким-то семейством. Поэтому ей приходилось еще шире улыбаться, и в итоге у нее разболелась голова. И ведь даже таблетки не выпить.

В любом случае, если сегодня и Мадина начнет травмировать ей ребенка, Ася молча и элегантно откусит ей голову.

Ей очень хотелось кому-нибудь откусить голову.

Но все прошло хорошо. Они сняли небольшое кафе, куда пригласили детей из развивашки и с танцев, и наняли аниматоров. Мелюзга устроила такой гвалт, что у Мадины быстро завяли уши и она взмолилась о пощаде. Поэтому уже к девяти вечера все было закончено.

Ева вырубилась уже в машине, и Адаму пришлось поднимать ее наверх на руках. Ася тихонько раздела именинницу и решила, что сегодня можно обойтись без чистки зубов. И без сил отползла на кухню, чтобы приложить лед к пылающей голове.

— Что? — немедленно спросил Адам, глядя на то, как она роется в морозилке.

— Умираю, — призналась Ася и прижалась лбом к замороженному куску мяса.

— Иди сюда, — он взял ее за руку и посадил на табурет. Встал за ее спиной и положил руки на плечи. — Сиди спокойно и лучше закрой глаза, — велел он, когда Ася пыталась что-то возразить. — Моя мать королева мигреней. Я сделаю тебе массаж. Устала?

— Чувствую себя древней развалиной, — она с облегчением привалилась к нему спиной, с удовольствием ощущая тепло и надежность.

— Детские праздники способны доконать кого угодно, — согласился Адам и положил пальцы на точку между бровями Аси. — Постарайся ни о чем не думать.

— Но…

— Позже, — легкие поцелуи коснулись ее уха и шеи. — Пока просто выброси все из своей головы. Представь, что ты уже написала фанфик, поставила точку, нажала опубликовать, и теперь внутри тебя пустота и удовлетворение.

Его пальцы, легкие и настойчивые, поглаживали ее брови, массировали виски и уголки глаз, затылок и шею. Пульсирующая боль, преследующая последние несколько часов, отступала.

— Хорошая девочка, — похвалил ее Адам, — помочь тебе принять теплый душ? С терапевтической точки зрения, — быстро добавил он, вдруг смутившись. — Я же не настолько дикий, чтобы набрасываться на едва живую женщину.

— Кто знает, — она задрала голову, чтобы увидеть его склоненное лицо, — может, едва живая женщина настолько дикая.

Адам склонился ниже, и Ася поймала его поцелуй, целебный и сладкий.

Он был нежен и утешителен.

— Иди в постель, — шепнул Адам, — я сделаю тебе чай с ромашкой.