Большая игра продолжалась, и силы, что вели его в снах, когда в руках его горели огнём Алмазный и Деревянный мечи, решили, что настала пора им посмотреть в глаза друг другу.

— Как же я им всем нужен… — сквозь зубы процедил некромант. — А я хотел всего лишь защищать людей. Чтобы они не боялись погостов и кладбищ…

— Так не бывает, — отозвалась драконица. — В Эвиале мы, может, и хотели стать просто драконами, но отпущенная сила не давала. Так и ты.

Бушевавшая вокруг них буря меж тем стихала, сила вновь обрела прежнее течение, хаотическое, но всё-таки.

— Я должен знать, что они задумали, Аэ. Ведь не просто же вытолкнуть меня из этого мира!..

— У них много планов, — кивнула драконица.

— У кого «у них»? Ты их знаешь?

— Местные… средоточия силы.

— Как Древние Боги?

— Нет, — за жутким всадником Хаоса угадывалась целая кавалькада. — Я не скажу точнее, а память крови молчит.

— Что ж, справимся и без этого, — некромант поудобнее перехватил глефу. — Мне только обидно, Аэ, что и ты решила, что мною можно управлять. Что ты настолько выше, лучше, проницательнее. Что ты имеешь на это право.

— Я дракон, — бесстрастно ответила она, не опуская взгляда. — Я делаю не то, что хочу, но что должна.

— А откуда ты знаешь, что именно ты должна?

— Все драконы знают, — отвечала она с выражением мраморной статуи. — Память крови, забыл? Это вложено в нас от рождения. Долг превыше всего. Поэтому-то у нас… гм… такие своеобразные семьи.

— Точнее, их у вас нет, — уточнил некромант.

— Неважно, — отмахнулась драконица. — Сейчас важно лишь то, что у меня за спиной. Дохлый мир-зомби. Неживая тень. И то, что вокруг него.

— А что же «вокруг него»? Разве не Межреальность, куда мы просто не нашли ещё выхода?

— Я не ощущаю никакой Межреальности, — отрезала Аэсоннэ.

— Этого не может быть!

— Я не говорю, что «может». Я говорю, что «не ощущаю».

Они замолчали. Крылатые всадники Хаоса, или того, что действовало здесь его именем, приближались, повеяло холодом, словно воинство это и в самом деле вбирало в себя разлитое кругом тепло.

— Это не должно было так кончиться, Аэ.

— Ты сам не захотел, чтобы было по-другому, — возразила она. Взгляд был холоден, голос сух. — Ты не знаешь, что такое гордость дракона. Что ж… будь с нею, коль так. С рекомой Ньес.

— Зачем ты так, Аэ?..

— Ты должен принять решение, в конце концов! — она топнула ногой. — Быть собой — или быть рабом. Никто не скажет тебе, как осуществить первое; зато насчёт второго в наставниках недостатка не будет.

Фесс только покачал головой.

— Аэ… если ты хочешь только упрекать меня, то лучше вернись… вернись к себе, к той настоящей Аэсоннэ, которая не знаю, где сейчас и неведомо чем занята.

— Я не могу указать тебе путь. И никто не сможет. Любая дорога приведет только в тупик.

Предводитель тёмного воинства пришпорил своего дракона. Тот изогнулся дугой, ринулся вниз; небеса заполыхали лиловым. Застонала и колыхнулась земля, или то, что здесь служило ею.

— Ты наш-ш, ты наш-ш, твоё место здесь!.. — зашипел, казалось, сам воздух.

Аэсоннэ посторонилась, скрестила руки на груди с деланым равнодушием. Конечно, что ей, она «не настоящая» …

— Не настоящая… — повторил он вслух.

— Очень даже настоящая, — вскинулась Аэ. — Порежусь — кровь пойдёт. Перекинусь — обернусь драконом. Взлечу. Изрыгну пламя. А потом вернусь. И вновь стану одна, единая… А теперь сражайся, некромант!

Кажется, впервые она хоть как-то обратилась ему, иначе чем просто «ты».

Здесь было очень много силы. Он давно привык к её «горечи», и, даже лишившись черепа на посохе, направлял потоки, почти не ощущая неудобств. Напротив, «горечь» словно становилась частью его самого, и казалось — всегда было так, и даже непонятно, когда оно обстояло иначе.

Скосил глаза на Аэ. Драконица застыла алебастровым изваянием, жили только глаза.

— Это твой путь. Всё, на что я укажу, будет тупиком, — повторила она.

Чего же тут выбирать? Вот она, орда крылатых стражей, демонов, бестий из упорядоченного хаоса, из Города греха; он, некромант, видел лишь малую его часть, он не добрался до исполинских живых сущностей на горизонте, он даже не мог сказать, что это «ужасно» или «греховно»; но математическая правильность могущественных чар — весь этот город, похоже, являл собой исполинский инструмент неведомого чародея.

Порядок посреди Хаоса. Порядок как инструмент Хаоса. Порядок как слуга Хаоса.

И в центре — он, Кэр Лаэда.