Через два дня появился семиреченский подъесаул Нечипоренко Аристарх Георгиевич. Рассказал ему про поход, цель и задачи, заказанное дополнительное вооружение. Есаул одобрил количество боеприпасов, сказал, что драгунки у них свои, пристрелянные, и патроны по 180 штук на ствол имеются, шашки тоже, но от финских ножей хорошей стали он и его люди бы не отказались. Обсудили с ним потребности полусотни, потом я увеличил количество вдвое (артиллеристы, как было сказано, будут со своим). Составили список палаток, войлока на подстилки — считай постели, одеял седел в том числе на сотню мулов, запас подков на лошадей и поменьше — на мулов, ковочный, шанцевый, плотницкий и прочий инструмент, всякую утварь, баклаги большие и малые для воды, рацион, сказал казак, он сам рассчитает и на двое помножит. Фураж в 4-х кратном размере по пустынному расчету, то есть еще на 2–3 сотни мулов. Спросил, есть ли охота, то есть надо взять 3–4 ружья и охотничий припас.

Рассказал ему про наше "секретное оружие": ручные бомбы и тарантасы с пулеметами. Казак заинтересовался и хотел посмотреть, но я ответил, что раньше Одессы не получится, а там на полигоне я научу, как обращаться с бомбами.

Лошади свои, под седлом и заводная, приучены к пустыне и полупустыне, могут и в горы карабкаться, понятно, что не на кручи, но, если ишак где пройдет, то и семиреченская казацкая лошадка тоже. "Врет, поди", — подумал я, но подъесаул производил впечатление серьёзного мужика: лет сорока, черная борода с проседью, кожа лица обожжена солнцем и загорела до черноты (сущий эфиоп), коренастый, из тех про кого говорят "косая сажень в плечах" (силищи, наверно, неимоверной, лошадку свою семиреченскую поднатужится и понесет). Говорит уверенно, негромко, но, чувствуется, что, если рявкнет, то у ослушника душа в пятки уйдет. В общем, Ермак Тимофеевич и отец-командир, судя по всему и в хозяйстве разбирается, — забрал наши прикидки и сказал, что сам напишет. Потом мы пообедали в дедовой столовой, я предупредил, что дом старого обряда и водки здесь не держат, даже для уважаемых гостей, но Аристарху обед и так понравился, даже добавки попросил, а потом я ему показал, где его комната и казак прилег отдохнуть с дороги и подумать о походе.

Утром пришел первый десяток кандидатов в "охотники" — так здесь называли волонтеров-добровольцев. Спросил, кто рудознатец, вызвался тщедушный мужичонка. Я его стал расспрашивать как искать золото и с первых слов понял, что "народный умелец" несет чушь. Спросил, есть ли в Москве золото и, конкретно, в этом дворе.

— Как не есть, батюшка, — ответил колдун, — золотишко-то почти везде есть.

— Ну, коль везде, покажи, где оно здесь.

Рудознатец вытащил рогульку и ну ходить кругами по двору (я еще вчера закопал здесь червонец и приметил место, так "рудознатец прямо по нему уже пару раз прошел). Когда мне уже надоело топтание и я хотел прекратить цирк, "рудознатец" встал как вкопанный посредине двора и сказал — здесь!

— Да ну! — удивился я и попросил принести лопату, а вдруг и впрямь, клад!

— Нет, батюшка, лопатой не возьмешь, здесь оно глубоко, версты две копать вглубь надоть.

— Это же надо, на две версты вглубь видишь! — притворно изумился я, — А на вершок?

— А на вершок его здесь нет, барин, только на две версты.

Я подошел к условному месту и выкопал червонец, показал его всем и велел: "Гоните его в шею!".

"Народный умелец" не стал дожидаться, пока его вытолкают взашей, а подхватился и под улюлюканье и громкий свист зрителей кинулся бежать. Я обернулся посмотреть, кто так молодецки свистнул и не ошибся — на крыльце стоял привлеченный спектаклем подъесаул.

— Доброе утро, Аристарх Георгиевич, — поздоровался я с офицером, — не будете ли столь любезны поприсутствовать при экзамене охотников в экспедицию.

Офицер согласился, построил всех в шеренгу и попросил выйти из строя тех, кто служил в армии: вышло шесть человек. Пока подъесаул выяснял обстоятельства службы каждого, поговорил с оставшимися на предмет, кто что умеет. Один был телеграфистом, другой — помощником аптекаря, третий — сапожником, а четвертый ничего не умел. Потом попросил подтянуться на моем турнике: телеграфист подтянулся пять раз, сапожник — четыре, двое только могли висеть. Спросил, кто умеет ездить на лошади — никто (я сам два дня назад только начал ездить в Манеже на смирной кобылке), а стрелять — телеграфист стрелял из ружья "Монте-Кристо" один раз.

Спросил, почему в экспедицию хотят, телеграфист сказал, что любит читать про приключения, двое — что интересно чужие края посмотреть (туристы за бесплатно), четвертый; "Тятя велел" (это тот, что ничего не умеет). Спросил: "А тятя у нас кто?" Ответил, что купец Воробьев. Фамилия показалось знакомой, хоть и распространенной — так и есть, посмотрел в блокнотике список жертвователей: Воробьев Иван Егорович — 10 тысяч. Это что же, деньги заплатил, чтобы сынка на съедение дикарям отпустить или, может, другим способом из мальчика мужчину сделать не получается. Ладно, у нас не воспитательный дом и не лагерь скаутов. Записал фамилии имена и адреса и сказал, что, если надо, их позовут на второй тур испытаний (100 % что не позову) в течение месяца.

Потом пошел посмотреть на результаты отбора Нечипоренко. Сначала поговорил с теми, кого забраковал "Ермак Тимофеевич" и правильно сделал: из нижних чинов, трое — безынициативные "немогузнайки", один еще ничего, головастый, но ходит с трудом — артрит. Подошел к оставшемуся — высокий, с усами, видна военная выправка, представился как отставной поручик Львов Евгений Михайлович. Уволен по ранению, полученному, при взятии крепости Геок-Тепе, отрядом генерала Скобелева, находился в колонне полковника Куропаткина (того самого, который вскоре возглавит Генштаб). На вопрос, что делает в Москве и откуда узнал об экспедиции, сказал, что служит в охране у одного из здешних купцов, сопровождает со своими людьми ценные грузы, ездит до китайской границы и обратно в Москву.

— Евгений Михайлович, а не помешают ли вам последствия ран ваших в дальней экспедиции? Насколько вы готовы к ней и почему выбрали сей путь?

— Александр Павлович, меня ничто в Москве не держит, семьи у меня нет, я и так "перекати-поле", а ранам этим более 10 лет, заросло все давно. Из рассказа моего хозяина я сделал вывод, что путь свой вы держите в Левант или Магриб [217] , С верблюжьими караванами по пустыне я ходил, в отряде Куропаткина их было 800, почти столько же, как и людей, так что опыт таких походов у меня есть.