Во всяком случае, читатели газет ничего не потеряли бы от умолчания о подобных фактах: для здоровых и уравновешенных людей сообщения о них вовсе не представляют какого-либо интереса, а для натур "тронутых", болезненно чувствительных, они действительно могут быть опасными. Некоторые даже думают, что ничтожные натуры могут прельститься соблазном прибегнуть к самоубийству только для того, чтобы имя их попало на столбцы газет. Известно, что из-за подобного желания иногда совершались преступления.

Молчать о таком безотрадном явлении, как самоубийство, конечно, не следует; но на обществе лежит долг всюду и везде выражать свой отрицательный и осуждающий взгляд на самоубийство. Нужно вызвать во всех слоях населения чувство омерзения к этому преступному акту, создать общественное мнение о нем, как о действии унизительном и преступном, заслуживающем не оправдания, а всеобщего глубокого презрения.

И такой взгляд действительно будет соответствовать существу дела: самоубийство есть позор и преступление.

Лучшие и наиболее вдумчивые люди, выдающиеся мудрецы всех времен, благороднейшие проповедники идеи нравственного добра, - все они видели в самоубийстве признак нравственного падения и принижения человеческого достоинства. Еще в древности знаменитый мудрец Пифагор, высоко ценя человеческую жизнь, считал самоубийство грубым нарушением того предназначения, к выполнению которого призван человек. "Каждый из нас, говорит он, - поставлен в мире божеством, как солдат на часах; никто не смеет сойти со своего поста без соизволения того, кто поставил его".

Такой же осуждающий взгляд на самоубийство высказывали и другие выдающиеся мудрецы древнего мира, как, например, Сократ, Платон и Аристотель. Последний философ говорил, что "умирать самовольно по причине бедствий, любви или вообще каких-нибудь неудач недостойно храброго мужа".

Можно также привести отзыв Наполеона I в связи с тем, что он сам неоднократно в тяжелые моменты своей жизни был близок к самоубийству и, следовательно, сам пережил психическое состояние человека, решившегося на самовольный расчет с жизнью. "Лишить себя жизни из-за любви, - говорил он, есть сумасшествие, из-за потери состояния - низость, из-за оскорбленной чести - слабость. Самоубийство всякого человека есть самоубийство зарвавшегося игрока, который легкомысленно проигрывает все свое достояние, но не находит в себе мужества перенести последствия этого легкомыслия. Воин, самовольно лишающий себя жизни, ничуть не лучше дезертира, убегающего пред битвой с поля сражения".

Можно ли рассматривать самоубийство, как нравственное преступление? Нам кажется, что не только можно, но и нужно.

Во все времена и почти у всех народов самоубийство считалось с точки зрения закона преступным деянием, вследствие чего не только лица, покушавшиеся на самоубийство, подлежали строгому наказанию, но и самоубийцы лишались погребения и подвергались унижению и позору.

По самому своему существу, самоубийство заключает в себе признаки преступного деяния. Самоубийца есть преступник против Бога, людей, семьи, общества и государства. Жизнь есть самый высокий и бесценный дар, который человек получил от Бога; загубить и уничтожить этот дар значит как бы насмеяться над ним, отнестись к нему с полным пренебрежением и, следовательно, нанести страшное оскорбление самому Богу.

Наше тело есть дар Бога, которым мы не вправе самовольно распорядиться: "жизнь для жизни нам дана", а не для самовольного уничтожения.

Самоубийца совершает преступление и против людей. На каждом из нас лежат известные обязательства перед семьей, обществом и государством: нас вырастила семья, мы пользовались заботами со стороны воспитателей и учителей, на нас затрачивались государственные средства, чтобы дать нам образование, передать известную сумму знаний, добытых великими усилиями предыдущих поколений. Нас готовили к соответствующей деятельности. Самовольно разрушить после этого собственную жизнь - не значит ли это грубо обмануть всех, окружавших нас заботой, бесчестно уклониться от исполнения принятых на себя обязательств?

Как преступник, не желающий признавать ничьих интересов, кроме своих собственных, самоубийца действует по подсказке до крайности развитого эгоизма. Ему нет дела до того, что он своим безумным поступком причиняет страшное горе близким людям. Ему нет дела до нарушения тех обязательств, которые лежат на нем. Он занят только собой, своими личными страданиями и неприятностями, избавления от которых и ищет в моментальной смерти. Тут не благородство, не идеальные порывы, а самый грубый эгоизм.

Этот факт научно доказан. Известный профессор психиатрии Сикорский основал на этом факте особый психологический метод борьбы с самоубийством, заключающийся в том, что одержимому идеей самоубийства посредством бесед внушают идеи, противоположные эгоизму. Например, идею долга, любви к ближнему, жалости к родителям и детям и т. д.

В обществе довольно широко распространен такого рода взгляд, что на самоубийство решаются только люди с сильной волей и твердым характером и что, наоборот, только жалкие трусы, по свойственному им животному инстинкту самосохранения, малодушно цепляются за жизнь даже и в том случае, когда она превратилась в сплошную муку и позорное прозябание; чтобы отказаться от жизни, нужно, говорят, особенное, не всем присущее мужество. Такой взгляд представляет собой чистейшее заблуждение.