— Кельпи не могут приближаться к расколу? — спросила она Энджела, когда тот помог ей преодолеть глубокий разлом посреди улицы.

— Нет. Они чуют то, что оттуда сочится, и ни за что не подойдут к этому.

Ржавые железнодорожные пути показались совершенно неожиданно. Впереди зиял длинный узкий провал, поглотивший и дорогу, и поезда, и вокзал со станцией. Вокруг были вбиты колья с выцветшими до бледно–алого цвета лентами. Энджел остановился.

— Этот провал растет, — сказал он. — Такое иногда случается, но думаю, тут дело не только в естественных причинах.

Он поставил саквояж наземь и исподлобья уставился на раскол. В нем была настолько непроглядная темень, что он казался бездонным. Кругом царила абсолютная тишина. Ни единой живой души. Маргарет сжала руки в муфточке. Если что–то случится — на помощь рассчитывать нечего.

— Чувствуете? — спросил Энджел. Застывший в полной неподвижности воздух казался кристально чистым и прозраченым, но дышать им было тяжело, словно его пронизывала невидимая взвесь. Маргарет сгребла горсть снега и бросила в сторону раскола. Снег оседал на землю медленно, как чаинки сквозь воду. Над самим расколом воздух выглядел прозрачной линзой, по которой иногда струилось нечто почти неуловимое человеческим глазом. Девушка взяла Энджела под локоть. Рука наставника одеревенела от напряжения.

— Вы боитесь? — тихо спросила Маргарет.

— Да, — прошептал Энджел, — очень.

— Что нужно сделать?

— Спуститься в раскол, подобраться как можно ближе к провалу и взять пробу сочащейся оттуда магии. Чем ближе, тем лучше, — он опустил голову и еле слышно пробормотал: — Я трус, Маргарет. Я взял вас с собой, потому что боюсь идти один. Даже стоять и смотреть на это в одиночку… — Энджел дернул уголком рта и отвернулся. Девушка прижалась к его руке.

— А если взять пробу здесь? Или просто у края раскола?

— Она не подойдет. Нам нужно просеять сто сорок тысяч жителей Блэкуита, а возможно — еще и соседние деревушки. Прибавьте к этому нечисть и нежить. Все эти эманации сразу сделают слабую пробу бесполезной.

Энджел присел на корточки перед саквояжем и открыл его.

— Один спустится в раскол, один останется наверху, чтобы вытащить первого, — предложила Маргарет. — Я могу быть тем, кто спустится.

— Ну нет! — рявкнул Энджел, вскинув на нее гневно вспыхнувший взгляд. — Я еще не настолько потерял достоинство, чтобы толкать вас внутрь!

— Тогда что я буду делать? — деловито спросила девушка, чтобы отвлечь его. Энджел, нахмурясь, изучал два диковинных приспособления. Наконец он протянул одно Маргарет:

— Это дыхательный баллон. Закрепите его на поясе. Потом наденете маску, проверите соединительную и дыхательную трубки. Воздухом около раскола дышать нельзя. Говорить нам тоже будет трудно, поэтому слушайте сейчас. Мы подойдем к краю, и я спущу вниз управляемый механизм с ампулой. У вас будет экран, по которому мы сможем следить за передвижением этого зонда. Я буду управлять, вы — держать экран. Вопросы?

— А что, если из раскола или провала вылезет что–нибудь страшное? Что мы будем делать?

— Бежать, — лаконично сказал Энджел и защелкнул саквояж.

Они пролезли под лентой там, где насыпь расползлась в пологий склон. Энджел помог Маргарет спуститься и застегнул на ее затылке стеклянную маску, которая плотно прилегала к коже, закрывая все лицо. Он нажал на кнопку на баллоне и жестом велел девушке глубоко вздохнуть. Потом надел такую же маску сам и протянул девушке пару плотных перчаток. Наконец они двинулись вдоль путей к расколу.

Баллон был довольно тяжелым и мешал при ходьбе, но Маргарет казалось, что дело еще и в густом воздухе. Он был чистым на вид, но двигаться в нем было почему–то тяжелее, и чем ближе к расколу — тем хуже. Над самим расколом воздух вовсе стал прозрачным желе. Кроме того, ноги увязали в снегу, под которым то и дело попадались камни, и мисс Шеридан уже опасалась, что они раньше переломают конечности, чем доберутся до места.

«Как нам отсюда бежать в случае чего?»

Раскол был узкой извилистой щелью в земле. Его ширины, впрочем, хватило, чтобы поглотить два поезда, станцию и вокзал: здания сползли вниз, когда он открылся. Энджел остановился у края, поставил саквояж, достал из него пластину из толстого синего стекла в деревенной раме и передал Маргарет. Следом из саквояжа появилось нечто вроде металлической крысы раза в два больше живого зверька. Редферн вложил в пазы у нее на спинке «ампулу» — гладко обточенный, выдолбленный изнутри кристалл, щелкнул рычажком на шее крысы. Она ожила, сверкнула красными глазками (тремя на морде, двумя около ампулы и четырьмя на филейной части) и принялась перебирать лапками в воздухе. Маргарет с трудом подавила взвизг. Энджел достал небольшую доску вроде грифельной, только с кнопками и рычажками, и выпустил крысу в раскол. Она юркнула в непроглядную тьму, и на экране Маргарет тут же появилась картинка. Ее передавали глаза крысы — вид был почти без изъянов.

«О Господи!» — содрогнулась девушка, представив, что же испытывали уцелевшие пассажиры, люди на путях и в зданиях, прежде чем наконец умерли. Разбитый состав все еще лежал внизу, на боку: паровоз, россыпь битого стекла, уголь, смятые трубы, вагоны терялись в темноте. Внутри и вокруг лежали кости тех, кого не смогли достать.

Крыса сама по себе двигалась строго по прямой, но Энджел быстро взял руководство процессом в свои руки. Зонд легкими скачками преодолел склон, вспрыгнул на паровоз и засеменил по составу вглубь раскола. Там и сям Маргарет замечала истлевшие вещи, полузасыпанные снегом, осколки стекла и обломки. Не доходя до последнего вагона, крыса спрыгнула на землю и порысила вниз по склону, то и дело огибая завалы из камней и кирпича или скелеты.