Она взмахнула рукой и замолчала.

«Какие замечательные тараканы. Ох, Лева-Лева, тебе ж не только таланты запредельные по генофонду перешли… Но вот этого недовольства собственным ребенком я все равно не понимаю. С моей мамой они бы нашли общий язык».

– Хочу предложить вам глинтвейна. С холода – будет хорошо, - взяла себя в руки пианистка. И надела маску любезной гостеприимной хозяйки. – Меня его научили варить в Грузии с толченым грецким орехом. Получается восхитительно.

Олеся попробовала. Действительно, восхитительно. Но что-то под такие разговоры хотелось чего-нибудь покрепче. А это еще бабушка Ирины не подъехала.

– Коньяк? – предложила Аделаина Святославовна.

– Да! – не сдержала восторга Олеся. И тут же поняла, что краснеет.

– Я счастлива, что у моего сына появился такой друг.

– А что с Ириной?

Мама Левы вышла, вернулась с бокалами, бутылкой Курвуазье и уже порезанным лимоном.

В этот момент и раздался звонок в домофон.

– Антонина Георгиевна.

Хозяйка тяжело вздохнула, поставила все на стол. Покосилась с вожделением на янтарный напиток. И пошла открывать.

– Добрый вечер.

Антонина Георгиевна позволила усадить себя в кресло, окинула взглядом стол, остановилась на бутылке с коньяком:

– Вечер перестает быть томным… - и перевела взгляд маму Левы.

Та кивнула, соглашаясь. Разлила напиток по бокалам, протянула бабушке Ирины. И Олесе.

– За то, чтобы вторая и последующие встречи оказались успешнее, - ядовито проговорила госпожа профессор. И просто выпила коньяк. Не дожидаясь никого. Как лекарство.

Хозяйка дома последовала ее примеру. И к ней присоединилась Олеся. Ну кто она, чтобы протестовать против решения старших товарищей. Руководитель «Крещендо» посматривала на дам. Хозяйка дома нервничала, даже не пытаясь это скрыть. А вот госпожа профессор была спокойна, хоть и холодна. Эх, знать бы еще: эта встреча – к худу или к добру? И что там с их первой встречей было?

– Я бы хотела понять одно, - задумчиво сказала Антонина Георгиевна, когда коньяку стало решительно мало, а шофера попросили раздобыть еще одну бутылку. А он, умница, принес две.

– Что же? – в голове Олеси шумело, разговора особо не получалось. А мама Левы – так вообще поникла.

– Понимаете, я ведь пытаюсь убедить внучку не рубить с плеча, пойти на уступки. Ну, понятно, не работу бросать, как ей тут щедро предложили.

Олеся, вспомнив утренний разговор с Левой, только усмехнулась, а Аделаида Святославовна вопросительно посмотрела на гостей.

– А, это Лева предложил Ирине руку, сердце, прочие внутренние органы и железы внутренней секреции. Заодно уехать в Москву, бросить всю свою жизнь и заняться им, домом и детьми, - пояснила Олеся.

– Детьми?
– хозяйка дома только вздрогнула. – Ирина. Она…

– Беременна. Да, - поморщилась госпожа профессор. – У этой пары как-то все не по уму. Но я сейчас про другое. Я хочу понять. Вот, предположим, Ирина пойдет на переговоры. Предположим, переедет в Москву. В конце концов МГУ или МГИМО никто не отменял, место освободится – ее возьмут. Но. Не подставляю ли я свою внучку? Не получиться ли так, что она приедет. На новое место, в новое окружение. А кто-нибудь посмеет ее клевать?

Мама Левы склонила голову и жгуче мучительно покраснела.

– Понимаете, моя внучка рано потеряла родителей. И слово «мама» для нее действительно святое. И она никогда не пожалуется Леве. Никогда не поднимет скандал, даже если к ней придут и будут ее оскорблять. Но она будет переживать. И потом. Не то, чтобы я одобряла ее выбор. Он мне кажется сомнительным, уж простите, но… парочка детей. Саша и еще один, через несколько месяцев. А эти двое нервомотателей реально друг друга любят. По крайней мере, все, что я наблюдала, говорит мне об этом.

– Я могу лишь принести извинения за все слова, что я сказала Ирине. Я была не права.

– Погодите, - Олесе отчего-то было жаль маму Левы, хотя судя по всему та отличилась так отличилась. И с чего-то поехала в Питер устраивать скандал Ирине – может, с этого возлюбленную Левы так и бомбануло? – Но вы же сделали это не просто так. Вы общались с Даной? И она вам…

– Нет, - устало покачала головой хозяйка дома, ее глаза знакомо заиграли ядовитой зеленью.
– Если вы о том, что кто-то из барышень моего сына меня настроил, или обманул, или еще что-то в этом духе – так нет. Я действовала по собственному…

Она вздохнула, подбирая слову. Не смогла. Или не озвучила то, что пришло ей в голову.

– Загону, - любезно подсказала ей профессор филологии.

– Ну, можно сказать и так, - не стала спорить пианистка.

Выпили еще.

– Так что за загон такой, что вы, не разобравшись, не поговорив с сыном. Или с Олесей, например, она б не отказала. С чего вы понеслись спасать сыночка?

Допили бутылку коньяка. Начали следующую.

– Это уже было в моей жизни, - вдруг тихо сказала. – Дорогие, сумасшедшие подарки барышне, что родила ребенка. Не рояль, конечно, в стоимость квартиры, но… Машина, бриллианты. А ребенку… Конечно же, ему нужен отец, а надоевшую семью можно и бросить. Никто же не должен стоять на пути истинного чувства. И только совместные проекты и заключенные контракты останавливают от этого. Ну, или на каком-то этапе не останавливают.