– Что? – изумился Лева.

– У тебя в доме есть еда? И кофе?

– Есть, - обиженно проговорил музыкант. – Кажется.

Завтракали они через минут сорок. Потому как в доме закончился даже кофе. Из еды в холодильнике они обнаружили пожухлое яблоко. В морозилке – лед, замороженный в каких-то космических масштабах.

– Супер. Понятно, почему ты зомбиком выглядишь, - покачала головой Олеся. – Лева, ты хоть пельмени заведи в морозилке, как холостяку и положено.

– Я не ем пельмени, - обиделся музыкант. – Меня потом Ванька в зале замордует. И на зомби я не похож. Подожди утра первого января. Тогда и узнаешь, что это такое.

– А ты как стахановец, - невесело усмехнулась Олеся. – С опережением графика.

– Да ем я. Обычно в ресторанчике в соседнем доме. Просто не дошел еще.

Олеся кивнула. Она уже щелкала по экрану, организовывая доставку. Кормить гения. И поить кофе, а то еще упадет где-нибудь. И как бы его заставить выспаться. Потому как судя по полопавшим капиллярам в глазах и крайне замордованному виду было понятно, что и с этим у него проблемы.

– Ты что будешь?

– На завтрак? Овсянку и творог.

Олеся рассмеялась. Завтрак. Времени – почти два часа дня. Ну, как говорится: кто когда встал, тогда у того и утро.

– Кофе ты где заказываешь? Какой? Ядовитый эспрессо. Без сахара?

– Не ядовитый, а двойной. И пару порций. Сразу, - он помотал головой, понимая, что надо просыпаться.

– Маниак ты, Лева.

– Я?

– «Ой, люблю я утро. Утро обалденно. Кофе мне залейте. Внутрь и внутривенно».

Лева рассмеялся. Тоска, что сводила его с ума с того самого момента, как Ирина выставила его из палаты, потихоньку развеивалась. По крайней мере, хоть какие-то краски стали появляться, кроме безнадежно-серой.

– Пока давай из ресторанчика, чтоб быстрее, - скомандовала Олеся.

– Тогда давай я заказ в ресторанчике сделаю. И на творог с кашей.

– Ну, кашу я тебе и сама сварить могу. Что не сделаешь ради хорошего человека. Даже овсянку ему.

– С ягодами?

– А они у тебя есть? Нет. Тогда заказывай. Я буду блинчики. И что-нибудь рыбное.

Лева улыбнулся. На мгновение зеленые глаза блеснули радостью. Но потом Олеся с огорчением увидела, что снова потухли.

– Лева, - тихо проговорила Олеся после того, как они позавтракали, ощущая себя Бабой-Ягой, докопавшейся до добра молодца.

– Да.

– Что с тобой происходит.

– Пусто. Мне пусто. И я ничего не понимаю.

Олеся вздохнула. Все-таки товарищи из «Крещендо», несмотря на успех, обеспеченность и большие деньги – ну, мальчишки-мальчишками. До чего же они договорились с Ириной, что его так штормит?

– Она меня прогнала.

– Ну…

Не то, чтобы Олеся одобряла этот поступок Ирины, пожалуй, даже и злилась на нее, но понять вполне могла. Чтобы жить рядом с Левой – это ж насколько беззаветную любовь к нему надо испытывать. И насколько принимать… Но ведь ей показалось, что все это есть. Во взглядах, которыми обменивались Ира с Левой на репетиции. В нежных прикосновениях, едва ощутимых, но от которых всех потряхивало, словно удалось разглядеть что-то совсем интимное. И ее мудрость, когда в сети всплыло видео. И ее приезд в Москву. Да они казались единым целым!

И, спрашивается, ЧТО?!!!

– Я ей кольцо привез. Обрадовался, что она стала со мной разговаривать после встречи на лестнице…

«Стала разговаривать. Значит, не Левин припадок ревности. И его просто бомбическое – «нет дела до того, что происходит», которое уже по всему ютубу растиражировано. А какой у него там взгляд. Хотя, может, все в совокупности. Или было что-то еще».

– Вот что я ей такого сказал?!

– Рояль. Часть вторая, - проворчала Олеся. В Левиных анти-дипломатических талантах она не сомневалась. Вот странно – человек умеет уболтать любого, если речь идет о продвижении группы, гастролях, оплате, корпоративах и прочих рабочих моментах. Нет, ну серьезно. Если бы мир во всем мире напрямую зависел от благополучия «Крещендо», то смело можно было бы отправлять Леву – люди забыли о войнах. А если с роялем в придачу, то вообще обо всем. Орфей, блин. Но вот как только подступала обычная, размеренная, человеческая жизнь. Слов не было. А Ирине, насколько Олеся могла представить себе ее состояние, много было не надо. Чуть-чуть Левиных дипломатических талантов – и ба-бааах. Все готово.

– Я предложил сделать как лучше. Дом, дети, не надо на работу мотаться, со студентами придурочными общаться. Уволься – и все.

Оооо. Вот о-о-о-о. Вот в чем дело. Боже. Вот почему нельзя было просто подарить цветы, вручить кольцо и промолчать!!! И если и открыть рот, то для того, чтобы спеть. Радостно, с огоньком. Да хоть «В лесу родилась елочка»!

Ритор, блин!

– Занимайся себе…

– Чем, Лев? – тяжко вздохнула Олеся.

– Ну, не знаю, чем там вы, женщины, занимаетесь.

– Мы, Лева, работаем.

– Зачем.

Олеся посмотрела на него с плохо скрытым… Лева счел за благо интерпретировать этот взгляд как восхищение. Но руководитель проекта добавила ядовитости во взгляд и протянула:

– Ты… звезда-а-а-а.

Нет, Лева искренне считал себя звездой и у него были на это все основания, но, к сожалению, он уже знал, что слово «звезда» в устах Олеси – это емкое замещение целой матерной тирады, которую она практически никогда не позволяла себе произносить, но часто имела в виду, общаясь с квартетом.