Илида все чаще стала давать мне задания на воздухе. Она видела, что я не контактирую с остальной прислугой, сбегать мне было некуда, а рассказать все графу я могла еще при первом его приезде, но не стала, потому что знала наверняка — не поможет. Чувствовала. А своей интуиции я стала доверять больше, чем всем окружающим.

После дня рождения наказания стали сыпаться на меня как из Рога Изобилия. Пару раз в неделю я стабильно получала по 4–5 ударов и хотя бы раз в неделю оставалась без еды на день. Но здесь мне неожиданно стала помогать Илида. Она стала отправлять меня то на рынок, то за дровами, то к соседям, где я находила, чем перекусить. Я училась выживать, забыв о том, что дома в 11 лет девочки даже посуду мыть не всегда умеют. Я чувствовала себя старше лет на десять.

И вот сегодня мне предстояло вместе с Ланкой прибрать весь хозяйский этаж. Остальные помогали на кухне и готовили бани. У хозяина намечалась свадьба. Недавно он привез новую хозяйку.

Поначалу она была даже милой. Разговаривала с прислугой, старалась с нами знакомиться, сближаться. Некоторые даже ей поверили. И если бы не урок Тирки, то я тоже попала бы под очарование невесты графа. Но вера в людей во мне умерла как-то слишком быстро, поэтому я просто дала понять, что немая, и говорить со мной не о чем. Мирида, невеста графа, быстро от меня отстала, и перестала замечать.

Больше всех с ней старалась подружиться Салька, которая в последние недели попала в немилость к Ромару, то ли в постели его не ублажила, то ли что-то натворила. Но Мирида быстро раскусила двуличную служанку и близко к себе ее не подпускала. В некоторой степени Мирида мне даже нравилась. Молодая, лет восемнадцати, она была из бедной семьи, но при этом смогла выбиться в графские невесты. Уж как она это провернула — меня не касалось, потому что я и сама теперь могла идти по головам, кроме, пожалуй. Ланки и Илиды. Первая заменила мне подругу, а вторая была хорошим человеком внутри, хотя и слишком строгой снаружи. Димитрий уехал, и без его подначек стало даже скучно.

Умывшись, одевшись и заплетя косу, я вышла в коридор и постучала к Лане. Она не заставила долго себя ждать, вскоре мы уже были на этаже господских покоев. Постучав в комнату Мириды, я зашла. Та уже собралась выходить, потому отреагировала на мое появление вполне спокойно. Она ушла, а я осталась прибираться.

За два месяца, проведенных в новом мире, я напрочь выветрила из своей головы идею стать принцессой. Сейчас эти наивные мечта казались каким-то бредом из прошлой жизни. Слишком рано мне пришлось повзрослеть. Я часто прибиралась в этой комнате, но никогда не обращала внимания на одежду будущей хозяйки. А сейчас засмотрелась на свадебное платье, вспомнила свой дом, маму и папу, на стене в их комнате висело свадебное фото, мама на нем такая красивая, всегда мечтала стать такой же. На ее свадебном платье была открытая спина, которую прикрывала лишь полупрозрачная фата. Я восхищалась этим нарядом. И только сейчас поняла, что никогда не смогу надеть ничего похожего. Спину украшали рубцы белого цвета. Почему-то лекарство помогало только заживлять спину, но не сводить шрамы и другие следы, как другим служанкам поместья. Каждый шрамик добавлял мне злости и убавлял веры в человечество. Я стала беспощадной к другим, озлобленной, и будь у меня возможность говорить, я бы много чего высказала соседям по дому. Но я молчала и все больше закрывалась внутри себя. Я уже понимала, что это ненормально. В одиннадцать лет закрыться в себе было чревато психическими расстройствами. Но ведь и жизнь в этом мире — одно сплошное расстройство, и не только психическое. Не заметила, как по щекам потекли слезы. Я давно не плакала.

Впервые дала себе слабину за два треклятых месяца. Именно в таком виде, со слезами на глазах и платьем Мириды в руках меня застал граф. К своему стыду, я даже не узнала, как его зовут. Может кто-то и говорил, но я не предала должного значения. Мне все равно не придется назвать его по имени. Зачем мне тогда ненужная информация?

— Что ты тут делаешь? Ты знаешь, сколько стоит это платье? Какое право ты имеешь его брать? — ого. Я даже плакать перестала. Какой, оказывается, противный у него голос. Сам то милый, симпатичный, я б в такого лет через пять смогла влюбиться, но вот этот его тон, фу! Сразу так мерзко стало, будто в отходы рукой залезла.

Я положила платье на кровать и поклонилась хозяину. Разгибаться без разрешения я не имела права. Так как говорить с хозяином немая не может, мне было приказано встречать его именно так.

Я не видела его лица, он подходил ко мне медленно, будто обдумывая, как со мной поступить.

— Выпрямись. — он сказал это с улыбкой, может быть увидел слезы и простил мою выходку. Я даже бояться его перестала, столько участия в голосе. — Дитя, ты расстроена из-за свадьбы?

Я отрицательно покачала головой. — Тебя кто-то обидел? — Мне кажется, в его взгляде промелькнуло беспокойство, злость, нервозность, усталость — я запуталась, какие из эмоций предназначались моей персоне, но я снова отрицательно покачала головой, только уже более настороженно. — Интересно, тебе никто не причинял никакого вреда, но ты сидишь в комнате моей невесты, теребишь и портишь ее платье, ревешь и мараешь дорогую вещь вместо того, чтобы все тут хорошенько прибрать! — К концу его голос был похож на раскаты грома! Я сжалась в комок, но не решалась поднять головы. Он — хозяин! Он может меня помиловать, а может казнить, никто ему не указ.

Наверно, я ожидала того, что последовало дальше, но мне все равно стало страшно и обидно, а вот больно не было. Ни после первой пощечины, от которой я кубарем полетела на кровать, ни от второго пинка, после которого я с кровати слетела, ни потом, когда он поднял меня как котенка и скинул со второго этажи прямо на первый. Я знала, что не умру, потому что не могло мне так повезти, но и рассказать я никому не могла, потому что по-своему хозяин был прав, я — никто, я не имела права находиться в той комнате в таком положении. Но вот по-моему он был не прав в корне. Я не понимала, почему к нам относятся даже не как к животным. Да, я уже успела привыкнуть к тому, что теперь живу не с мамой и папой, пришлось забыть о том, что мне всего 11 лет, что я работаю больше, чем любой мой знакомый из прошлой жизни, я смирилась, что теперь не свободная и не независимая. Я — рабыня. Пусть они называют это как хотят, но историчка сумела-таки вдолбить мне в голову немного информации. И вот теперь я сама стала рабыней, крепостной крестьянкой без прав и эмоций. Немой. Только это не отменило того, что я не смирилась с вечной болью. Хотя и не показывала, как мне тяжело.

Я лежала и понимала, надо встать, но не могла пошевелить ни одним пальчиком. Надо позвать Илиду. Она поможет встать, пока не спустился граф. Но я же немая. Так я и лежала, хватала ртом воздух, не произнося ни звука, и не имея возможности пошевелиться. Боль так и не пришла, я начала улыбаться, возможно сейчас я умру и кончится этот ад, в который я попала два месяца назад. Ведь по факту я умерла еще тогда, под колесами автомобиля. Именно сейчас пришло понимание того, что произошло тем утром. Меня просто сбила машина. Вот так обыденно. Родители уже меня оплакали. Помнят, наверное, но уже смирились. Вот и я смирилась.