В кабинете всё было по-прежнему, за исключением того, что Потехин теперь сидел на месте безликого Владимира, на стуле, а Владимир - на месте Потехина, за письменным столом.

– Дима, молодец что пришёл, рад тебя видеть, - Потехин шагнул навстречу и пожал руку.

Владимир тоже поднялся и, перегнувшись через стол, с улыбкой протянул руку. Потом все расселись, Потехин посмотрел на Владимира, тот кивком велел ему начинать.

– Вот что, Дима, такое дело... На последнем собрании Секретариата решили в числе других рекомендовать вас для поездки на фестиваль Молодёжи и студентов в Северную Корею.

Для Димы это был ощутимый и приятный удар. Как ни крути, Корея была заграницей, и это могли быть их первые заграничные гастроли. С гарантированным успехом для всех, кто выйдет на сцену. Это могло быть началом большого официального успеха.

Потехин и Владимир внимательно следили за котовской реакцией.

– А когда надо ехать?
– спросил Дима.

– Ты прямо сразу и ехать хочешь, - заулыбался Потехин.
– Не так всё просто. Сначала надо пройти отборочные туры... А комиссия смотрит и на идеологическое содержание, и на внешний вид... Но я тебе скажу по секрету, что очень, очень многое зависит от нашей рекомендации. Если мы кого-то рекомендуем - без вопросов.

– Значит, вы нас рекомендуете?

– Лично я рекомендую. Но последнее слово всё равно будет за Владимиром Ильичём... э-э... то есть, за Владимиром Александровичем.

Оба повернулись к молчавшему до сих пор Владимиру.

– Сейчас поговорим, - пообещал Владимир, голос которого оказался слабеньким тенорком.

Потехин извинился и вышел по своим делам.

Оставшиеся некоторое время молча смотрели друг на друга. Потом Владимир достал из внутреннего кармана пиджака тёмно-красную книжечку, раскрыл её и несколько секунд подержал у Димы перед глазами. Тот ничего не успел разглядеть, кроме фотографии и фамилии.

– Лейтенант Соколов, Комитет Государственной безопасности.

– Очень приятно, - пролепетал Дима.

– Хорошо, что приятно. Надеюсь, разговор у нас получится.

В годы перестройки Дима читал и слышал о том, как в годы застоя органы вербовали себе стукачей. В общем, он был готов к такому повороту дела. Но в какой именно форме поступает обычно предложение о "сотрудничестве" не знал и ожидал этого с некоторым интересом. При этом он совершенно не представлял, как поведёт себя в данной ситуации.

Сначала Владимир дотошно расспрашивал Котова о каждом в отдельности участнике "Обводного канала". При этом он вытягивал не только факты, но и предполагаемые модели поведения его товарищей в заданной ситуации. "Допустим, что у Степанова заболеет ребёнок. Он сможет бросить ансамбль перед выездом на гастроли?" - "Не знаю. Хотя, вряд ли..."

Котов отвечал, не задумываясь. Только уже потом, вспоминая подробности, он понял, что каждый вопрос - продуманная ловушка. Лейтенанта Соколова не интересовал вопрос целостности группы; ему нужно было понять, сможет ли Степанов бросить семью и остаться за кордоном.

Часа через полтора, к великому облегчению Котова, начинавшего уже заговариваться, вопросы были исчерпаны. Владимир подвёл итог:

– Хорошо, ладно. Я вижу, вы ребята надёжные. Можно положиться. С некоторыми другими хуже...

– А кто ещё поедет?

– Вот это мы и пытаемся решить. Уже точно поедут "Земляне", "Верасы" и "Автограф", а остальные... не знаю. Народ очень ненадёжный: и верующие, и диссиденты, и наркоманы... Комсомолу легко рекомендовать, а спросят в конечном счёте с нас. А много нас?...
– Соколов посмотрел на Диму честными глазами.

"Вот оно", - подумал Дима, начиная понимать.

– Мы ведь не можем приставить сотрудника к каждому выезжающему за границу. На это ни у какого государства ни людей, ни денег не хватит. Вся надежда на таких сознательных парней как ты, Дима. Поможешь?..

Владимир с надеждой посмотрел в котовские глаза, и ответить "нет" в таком контексте было бы неприлично. "В принципе, - подумал он, - пусть лучше я буду у них числиться своим, чем кто-то другой будет следить за каждым моим шагом. Буду говорить им только то, что всем и так известно, пусть фиксируют, - в конечном счёте они же и останутся в дураках..."

Всё это промелькнуло у Димы в голове за три секунды. Он пожал плечами и сказал:

– А что делать-то надо?

Расставались они почти друзьями. Котов подписал документ, в котором давал обязательство сотрудничать с органами КГБ, не разглашать информацию и получил агентурную кличку "Алексей".

На прощание Владимир крепко пожал ему руку и пообещал позвонить. Когда Котов наконец выбрался на свежий воздух, в голове у него царила полнейшая неразбериха.

– Ну как?
– спросил вошедший в кабинет Потехин.