– Всегда бы так работать.

– В Москве "Воскресение" и "Машину времени" зарубили.

– Да и чёрт с ними, - Соколов поднялся и щёлкнул замками дипломата. Пускай по подвалам сидят, если родину не любят. Пошли обедать.

"Так ведь я уже..." - чуть не сказал Потехин, но передумал.

______________

Вернувшись домой, Дима лёг на кровать и пролежал, глядя в потолок, до самого вечера. Только здесь, в спокойной обстановке, до него дошло, что теперь он не такой как все, что падение его юридически оформлено и скреплено его собственноручной подписью.

Самое обидное было в том, как легко его поддели на крючок. Не купили, не запугали, а просто попросили. И у него не хватило твёрдости отказаться.

Время от времени Котова охватывало чувство страха от непоправимости того, что случилось: проклятая подписка о сотрудничестве с КГБ была навечно подшита к его личному делу, и кто знает, не явится ли она когда-нибудь достоянием всеобщей гласности?..

"По крайней мере, - твёрдо решил для себя Котов, - больше они от меня ничего не получат. Никаких донесений - ни настоящих, ни липовых."

Чувствуя себя девицей, которую заманили и над которой жестоко надругались, Дима почувствовал потребность излить кому-нибудь своё горе. Или, хотя бы, не оставаться одному.

Дима включил в розетку молчавший телефон и позвонил Степанову.

– Чем занят?

– С работы пришёл, щи хлебаю.

– Ко мне подтянешься?

– Ещё что-нибудь разучивать? Не по кайфу что-то сегодня.

– Просто выпить.

– Так бы сразу и говорил. Что брать?..

Минут через сорок Степанов принёс четыре бутылки портвейна. Первые две выпили, глядя в телевизор, в почти полном молчании. Открыв третью, Котов заговорил:

– Слушай, у тебя были какие-нибудь дела с ГБ?

Подумав немного, Степанов ответил:

– На заводе в Особом отделе давал расписку о неразглашении. Давно, ещё когда оформлялся.

– Нет, это не в счёт. Тебе занюх не нужен?

– Дома пообедал.

– Давай, хлопнем...

Выпив, Котов закурил папиросу и потребовал:

– Клянись, что никому не расскажешь.

И он рассказал всё, что с ним сегодня произошло.

Реакция Степанова была спокойной и даже ободряющей.

– Это хорошо, что ты в залупу не полез. Правильно поступил.

– Ты думаешь?..

– Кому-то надо было. Иначе, прощай гитара. Всем бы кислород перекрыли. А могли бы и посадить. Лёху Романова из "Воскресения" чуть не посадили. Будто бы за левые концерты.

– Получается, что я за всех отдуваюсь!
– повеселел Котов.

Степанов разлил, и они чокнулись.

Время "Икс"

Седьмого ноября 1983 года страна Советов отмечала 66-ю годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции. За несколько дней до начала торжеств столица была до неузнаваемости разукрашена флагами, гирляндами, кумачовыми полотнищами и портретами членов Политбюро. Портреты развешивались в ряд на стенах домов, и каждый из них заслонял несколько окон жилых квартир. Некоторые полотна с изображениями основоположников - Маркса, Энгельса и Ленина растягивали на всю высоту фасада - от кромки жестяной крыши до асфальта и крепили на специальный сборный каркас.

В этот день включали уличные громкоговорители, и с раннего утра повсюду гремела бодрая, приподнятая музыка. Возле предприятий собирались в колонны демонстранты, и молодым вручали под расписку праздничную бутафорию: фанерные щиты на палках с наклеенными портретами всё тех же мудрых и спокойных лиц членов, растяжки во всю ширину колонны, раскрашенные пенопластовые символы звёзды, гербы, серпы и молоты. Бывали штуки вроде гробов в натуральную величину с надписью "Капитализм".

В центре на каждом шагу стояли торговки самодельными леденцами на палочках, раскидаями на резинках, шариками и пронзительно скрипящими канифолью вертушками. Только Седьмого ноября и Первого мая, два дня в году, власти смотрели сквозь пальцы на столь вопиющий прецедент частного предпринимательства.

Тем временем домохозяйки суетились на своих кухнях, сооружая к прибытию гостей или домочадцев праздничную закуску. А из комнат, из телевизионных ящиков, уже слышны первые звуки военного парада...

В торжественной тишине над Красной площадью разносится сигнал горна, и командующий парадом маршал Гречко, стоя на "Чайке" с открытым верхом, начинает объезд построенных для торжественного марша служащих различных родов войск.

Машина плавно тормозит перед строем, и командующий выкрикивает:

– Здравствуйте-товарищи-танкисты!.. (десантники, ракетчики, курсанты...)

Наступает напряжённая тишина - для отсчёта и глубокого вдоха - и невнятный раскатистый рёв тысяч голосов чеканит скороговорку:

– Здравия-желаю-товарищ-командующий!..

– Поздравляю вас с шестьдесят шестой годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции!

Пауза.

– Ура-а-а!...

Оркестр играет "Встречный" марш, машина плавно трогается к следующему подразделению. Протяжное "ура" звучит вслед ему многократно.