Газетный оттиск был довольно поганого качества: у Димы был такой вид, как у найденного по весне утопленника. Совершенно непонятно - радоваться или огорчаться такому подарку...

– Жаль, что по-корейски, - сказал Степанов.
– Интересно, про нас что-нибудь написано?

– У Сунь Ли спроси, она прочитает.

Котов сел на кровати и протёр глаза.

Сунь Ли была их переводчица, студентка института Международных отношений имени Патриса Лумумбы. Не дождавшись реакции заторможенного Степанова, он сам снял трубку гостиничного телефона и накрутил две цифры.

– Алло, Сунь? Здравствуй, дорогая! Из ансамбля "Обводный канал" беспокоят. Зайди к нам, пожалуйста, на минуточку... Да, в четырнадцатый. Ага, спасибо.

В ожидании переводчицы Степанов открыл новую банку сока из холодильника, а Дима, свернув трубочкой драгоценную газету, устроил охоту на мух. Он уже так возненавидел этих не дававших ему покоя насекомых, что каждое удачное попадание, вид прихлопнутой и корчившейся в собственных внутренностях мухи доставлял ему садистское удовлетворение.

Наконец в дверь осторожно постучались, и в комнату зашла миниатюрная и немного туповатая переводчица.

– Слава руководителю!
– сказал Котов.

– Здравствуйте, мальчики, - ответила Сунь Ли, не поняв Котова или не расслышав.

– Прочитай пожалуйста, что тут про нас написано, - Котов расправил газету и протянул её переводчице.

Несколько минут девушка сосредоточенно читала заметку, потом подняла глаза и заговорила:

– Здеся оцень холосо написано. О том, что в ансамбле уцяствуют лутьсие комсомольцы своего района, отличники учёбы, боевой и политической подготовки. Занимаюца обсественной работой, готовятся вступать в ряды капээсэса. Ребята поют о дружбе, о любви к своей великой стране, о комсомоле и о преданности коммуниститиским идеалам. Так... В конце тут написано, что у себя дома вы будете всем рассказывать о великих достижениях насего корейского народа под руководством великого Вождя и Учителя, отца всех народов товарися Ким Ир Сена.

Сунь Ли радостно смотрела на Котова и Степанова.

– Холосо написано, правда?

Беззвучно шевеля губами, Степанов произнёс, по всей видимости, длинное матерное ругательство.

– Позалуйста повтори, я не поняла.

– Не надо, - отрезал Котов.
– Холосо, холосо написано. Так ты говоришь... О любви к великому руководителю?

Сунь Ли стала с начала пересказывать содержание заметки. Котов и Степанов закурили.

– Ну хорошо, хорошо, иди, - Котов растянул губы в улыбке.

Перед тем как вернуть газету, Сунь Ли повернула её, чтобы взглянуть на передовицу, и вдруг улыбка слетела с её лица.

На передовице, как и положено, красовалось фото Великого Руководителя с приподнятой для приветствия рукой. Склонившись над газетой через плечо переводчицы, Дима увидел причину столь резкой перемены. Лицо Руководителя, данное крупным планом, его рука и крупно набранный текст - всё было испещрено грязно-красными пятнами раздавленных мух.

Что-то рассеянно пробормотав, Дима потянул газету к себе.

Но тут произошла неприятная неожиданность: Сунь Ли не отпустила газету, а, схватившись за неё ещё крепче, двумя руками, стала молча тянуть на себя.

Ещё не до конца оценив ситуацию, Дима, подчиняясь какому-то инстинкту, силой вырвал газету из рук девушки, оставив в её стиснутых пальцах два клочка бумаги.

– Ты что?
– прикрикнул Дима, разорвал газету, зашёл в туалет, бросил и спустил воду.
– Туалетная бумага кончилась? С твоей задницей и этого хватит.

Сунь бросила на пол оставшиеся в пальцах клочки и вдруг, неприятно изменившись в лице, заговорила:

– Вы нехорошие ребята. Вы не должны были так делать. Идите сейчас же к Владимиру Петровичу и расскажите ему. Вы обидели нашего Учителя, обидели наш народ. Вам не место в комсомоле, не место в нашей стране. Я буду говорить с вашим начальником, я буду говорить с начальником вашего начальника...

Не дожидаясь окончания этой идиотской белиберды, находившийся на пределе Степанов развернул её за плечи и выставил из номера. Щёлкнув замком, он продул папиросу и выматерился наконец от души, вслух.

А Сунь Ли, простояв несколько секунд за дверью в неподвижности, тоже что-то выразительно проговорила на своём языке и быстрыми решительными шажками удалилась в сторону комнаты Владимира, куратора питерской делегации, в которого она, кстати сказать, была тайно влюблена.

– Да, - отметил Котов, - это штучка... Ты сам-то откуда появился?

– Провёл разведку, насчёт местной "орбиты".

– Ну и как оно... тут?

– Вот, выменял часы на какую-то дрянь...
– Степанов достал из спортивной сумки две плетёные бутыли.
– Механические здесь в цене. А это у них что-то вроде рисовой самогонки. Продешевил, конечно, хер с ним, праздник всё-таки.