Лицо Корвейна изменилось. Оно стало словно непроницаемой маской, на которой не отражалось ни одного чувства, ни одной эмоции.

— А вариант — по доброте душевной — ты не рассматривала? — голос мага прозвучал глухо, как-то слишком равнодушно.

— Рассматривала. Но ты же маг. А маги обращают внимание на обычных людей только если им это зачем-то надо. Поэтому я не строю иллюзий. И хотела бы знать ответ, — наверное, мои слова прозвучали слишком жестко, даже жестоко. Но мне надоело, что меня используют в слепую. Уж лучше знать, что от тебя хотят.

Корвейн криво ухмыльнулся:

— Ах, ну да. Я же забыл. Мы маги такие корыстные твари, что вас, людей без способностей, считаем грязью под ногами. Ни один маг и пальцем не пошевельнет ради простого человека, без веской причины. Так ты думаешь? Впрочем, ты все уже сказала. Счастливо оставаться, Рони.

Он ушел, а мне стало так тоскливо и тошно от самой себя. Я обидела его… Ну что я за человек? Хотела показать, что я не наивная дурочка, а прекрасно понимаю правила игры. А вышло еще хуже. Ладно, сейчас я поговорю с гадалкой, а потом разыщу Корвейна и все ему объясню.

Калитка возле больничного корпуса тоже охранялась. Но выйти мне к посетительнице разрешили. Чуть поодаль, возле куста орешника стояла старуха. Темная бесформенная одежда, голова, покрытая черным платком. Старуха опиралась на посох обеими руками. Это не Ханна. Я вообще вижу её впервые. Я подошла ближе:

— Это вы меня искали?

Старуха подняла на меня черные блестящие глаза. Старость совсем не коснулась их. И взгляд любопытный, живой.

— Ты Шарони Ханани Ирги? — а вот голос был дребезжащий, соответствующий возрасту.

— Я. А вы кто?

— Да меня просили тебе весточку передать. Вот, держи.

Старуха протянула ладонь, на которой блестел в солнечных лучах какой-то округлый и плоский предмет. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть что мне протягивают. Старуха вдруг вцепилась в меня обеими руками, отбросив посох. Земля под ногами качнулась, меня окутало фиолетовым сиянием. Куст орешника, институтская ограда будто смазались и исчезли.

Я оказалась в небольшой комнате с совершенно белыми стенами. Под самым потолком находилось узкое окно, выполняющее скорее роль вентиляции. Пара светящихся шаров в центре потолка. У стены стоит узкая кровать, похожая скорее на тюремную койку, нежели на удобное ложе. Стол, два табурета. В углу рукомойник, который раньше мне приходилось видеть в книжках про времена давно прошедшие. Я что, действительно, в тюрьме?!

Старуха, выпустив мою руку, прошаркала к двери и забарабанила в неё кулаком. Загремел и залязгал засов, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого роста мужчину весьма преклонных лет. Седые волосы сохранились только на висках и затылке, а надо лбом уже сверкала лысина. Худой, но не болезненной худобой, быстрый и нервный в движениях. Локти чуть отставлены назад, при ходьбе мужчина будто подпрыгивал. На вид ему было лет шестьдесят.

Бывает так — увидишь человека, и еще ничего не зная о нем, испытываешь к нему сильную неприязнь. Мне это мужчина был не то что неприятен, мне вообще не хотелось находиться в одном помещении. Было сильное отторжение на грани отвращения. Его худое, похожее на крысиную морду лицо, просто источало любопытство и интерес. Пока я разглядывала его, старуха успела покинуть комнату.

— Кто вы такой? И зачем вы меня похитили? — голос невольно дрогнул, хотя я не собиралась показывать, что напугана происходящим.

Старик сложил ладони вместе и с показным удивлением покачал головой. Он был странно одет. На нем красовалась просторная и длинная мантия черного цвета. На груди был приколот знак магистрата. Такие мантии, насколько я знаю, вышли из моды несколько лет назад. В Институте никто из магистров их не носил. Возможно потому, что они были неудобны и непрактичны. Появись в такой мантии магистр Дэлью в зверинце, он бы собрал её подолом всю грязь из вольеров. А вот знак магистрата носили все магистры.

— Ты не узнала меня? Как нехорошо со стороны Алиана. Неужели он не показал тебе портрет своего наставника?

Старик смотрел насмешливо, с издевкой.

— Алиан? Это он приказал похитить меня?

Старик расхохотался:

— Приказал? Да Алиан даже еще не в курсе, что лишился своего экспериментального образца. А когда узнает, будет только локти кусать, а сделать все равно ничего не сможет. Поражаюсь его недальновидности — оставить без присмотра единственный экспериментальный образец…