Звучит жутковато и, признаюсь, на этом месте мой мозг дал сбой.

Допустим, идею Пандоры я могу понять: некий абстрактный черный ящик, на входе которого — все текущие знания и технологии, а на выходе — какие-то новые теории, открытия, изобретения. Что происходит внутри — не известно никому, да это, в принципе и не важно, пока результаты нас устраивают. А так оно и есть уже многие сотни лет.

Но вот Сизиф — другое дело. Странное, кстати, выбрано название. Насколько удалось выяснить, изначально это имя ассоциировалось с бессмысленным повторяющимся трудом. И вот, на тебе — оказывается, это подсистема ИскИна, занимающаяся расчетом экономики и производства.

Да, звучит странно, но идея плановой экономики все же в итоге восторжествовала! Трудно поверить, но Сизиф рассчитывает потребности каждого индивида, целых секторов и систем; прогнозирует трудозатраты, регулирует объемы производства и добычи. Как я не крутил эту грандиозную конструкцию в голове, но представить себе так и не сумел. Да и не один я, похоже.

«…думаю, многие задаются вопросом: а что, если я вместо одного блюда съем два? Как это уложится в план? Ответ очевиден — Сизиф это просчитал! А что, если на производстве случится авария? Что, если партия запчастей запоздает? Что, если поставщик поднимет цены? Или обанкротится? Ответ тот же — Сизиф все предусмотрел! Как такое возможно? Ну, если вдуматься — ничего сложного. Наличие грамотных алгоритмов и соответствующие им вычислительные мощности творят чудеса…»

Нелицеприятная вырисовывается картинка. Человечество, сидящее под каблуком ИскИна, бездумно выполняющее его указания и полностью контролируемое громадной нейросетью. Как-то жутковато, если задуматься. Хотя, живут же люди. Видимо, ко всему привыкаешь.

«…издревле люди боялись слежки, опасаясь спецслужб и корпораций, объединенных под собирательным образом Старшего Брата. Теперь же, воистину, эта идея реализована в самой ее сильной интерпретации! Только вот ИскИна следует назвать не братом, а сыном человечества. Старший Сын следит за тобой. Фиксирует и контролирует каждый шаг, каждый вздох. Его невозможно обмануть или перехитрить. Пока ты обдумываешь следующий ход, он уже рассчитал партию на сто, на тысячу действий вперед! Ты еще не начал войну, а он уже победил. И в этом самая печальная обреченность нашего времени…»

И все же, погрузившись в бездну печали и отчаяния, фон Альбрехт дает и луч надежды. В последних главах повествования он описывает мифическую структуру — Олимп — являющуюся, по преданиям, убежищем для самых могучих представителей рода людского.

«…из глубины веков, из-под завесы тайн и секретности, до нас доходят слухи об удивительных праотцах, предтечах Системы. Они живут так долго, что, по нашим меркам — вечны! Их могущество непостижимо простым смертным, сила и знания настолько ушли вперед, что являются для нас запредельными. Многие считают разговоры об олимпийцах простыми россказнями; иные же — а к ним я причисляю и себя — верят, что именно могучие полубоги, лучшие представители рода человеческого, управляют Системой, а не наоборот. И в этом я вижу единственную надежду людей…»

Таким образом, начав за здравие, ученый закончил за упокой, но в самом конце все же дал слабую путеводную ниточку, луч надежды, тусклый огонек веры, что может служить призрачным ориентиром человечеству во тьме предстоящих свершений.

Закончив чтение книги, я еще долго оставался под сильным впечатлением. Стоит признать, фон Альбрехт умело нагнал жути, приправив достоверные факты досужими домыслами и собственными рассуждениями именно в той пропорции, что не вызвала явного отторжения. Но, как ни крути, информация в монографии явно неполная, да и подана не совсем беспристрастно. Автор явно желал навязать читателю собственную точку зрения и на протяжении всей рукописи упрямо гнул свою линию.

Что ж, во всяком случае, начало положено. Придется разбираться дальше!

Месяц пролетел, как один день. И вот, я опять сижу в гостиной, пытаясь выделить хоть одни сутки, не похожие на другие — и ничего не получается. Перед глазами — череда тренировок, разнообразные занятия и монотонная ежедневная суета. Пробую вспомнить, что сегодня: то ли пятница, то ли понедельник. Сделано, казалось бы, так много, но не оставляет ощущение, будто я топчусь на месте. Для прорыва не хватает то ли каких-то принципиально новых данных, то ли вообще выбранный способ роста не работает. Если до этого я за сутки сумел подняться на девятую ступень эпсилон, то за прошедший месяц едва-едва подошел к десятой, да и то пока не взял эту важную веху.

Сегодняшний день — один из немногих, когда можно позволить себе небольшой отдых. Франко дал послабление, ограничившись только утренней тренировкой. Сам он куда-то исчез: наверное, нашлись какие-то личные дела на стороне. Думаю, с этим и связан внезапный выходной.

Впрочем, занять освободившееся время совершенно нечем. Как на зло все знакомые исчезли с горизонта: ни Мари, ни Нэша в убежище нет. Общаться с Голиафом не хочется, к Анне все еще не знаю, как подойти. Вот и получается, что придется снова валяться на матрасе, рыская по сети в поисках хоть какой-нибудь полезной информации.

Невеселые размышления прерываются появлением Августа. Радостно приветствую лидера Сопротивления, но тут же слегка осаживаю собственный порыв: парень явился не один. Вместе с ним в гостиную входит импозантный щеголеватый мужчина.

— Знакомьтесь, — Нэш с ехидной улыбкой приглашает гостя, — Тей Козловский, ваш новый подопечный…

Приветствую вошедшего сдержанным кивком, а тот, к моему смущению, раскланивается, будто перед высокопоставленной особой.

— Хуан Санчес Вилья-Лобос Рамирес, — с усмешкой представляется мужчина, — Но ты можешь звать меня просто Рамирес. Или, если угодно, Хуан.