– Ага, посмотришь ты теперь…

– Всё, давай, мозги не еб*, немаленький, без тебя разберусь! – махнув рукой, заводит он меня в лифт, но его сестра не отстает.

Всю дорогу до квартиры продолжает читать какие-то нотации. Я пытаюсь вслушаться в их спор, но сознание медленно уплывает от меня.

– Настя, - встряхивает меня Долгов. – Раздеться сама сможешь?

Обвожу расфокусированным взглядом пространство вокруг себя и обнаруживаю, что мы с ним одни находимся в ванной.

– Ты раздень. Я… я согласна, - бормочу, прижавшись к нему всем телом. – Без обязательств согласна. Ты только таким… холодным больше не будь, ладно?

– Насть, - отстраняет он меня, – давай, ты сейчас душ примешь, в себя придешь, а потом мы с тобой поговорим.

Он начинает с сосредоточенным видом раздевать меня, а во мне будто какой-то бес просыпается. Выгибаюсь ему навстречу, дразню, ласково скользя ладонями по его плечам, груди, животу, дальше он перехватывает мои руки, я тянусь, чтобы поцеловать, изгибаясь, как мне кажется в соблазнительной позе, но он раздраженно уклоняется.

– Стой спокойно! – рявкает, когда я остаюсь в одном нижнем белье и провокационно провожу ладонями по своей груди и животу.

– А что такое, Сергей Эльдарович? – пьяно усмехаюсь, продолжая дурачиться.

Вместо ответа в лицо мне ударяет струя сначала холодной воды, отчего я моментально прихожу в себя, и следом почти горячей.

– Ты с ума сошел! – возмущаюсь, жадно хватая ртом воздух и махая руками в попытках вырваться.

– Протрезвела? – уточняет Долгов, не скрывая злости. И дождавшись моего кивка, бросает шланг с лейкой мне под ноги. – Теперь сама. Отогревайся, приходи в себя.

Он уходит, я закрываю за ним дверь на замок, и скорее на автомате следую приказу.

Душ действительно приводит в чувство, алкогольный дурман развеивается, мысли немного упорядочиваются, и становится так погано, так невыносимо, противно и страшно, что хочется вскрыть себе вены бритвой, призывно лежащей на краю раковины.

Возможно, я бы так и поступила, если бы руки так не тряслись. Меня лихорадило, как припадочную, ноги подкашиваются, а слёзы застилают глаза.

Я спрашиваю себя, как докатилась до этого кошмара, как вообще опустилась до того, чтобы самой… самой притащиться к нему и как… шалава какая-то предложить себя, не стесняясь даже его сестры. Я смотрю на своё отражение в запотевшем зеркале и не узнаю себя.

Кто эта бледная девка с горящим, шальным взглядом психопатки? Кто эта бесстыжая тварь, готовая перешагнуть через единственного человека, протянувшего ей руку помощи, когда отвернулись даже родители? Неужели эта идиотка, потерявшая всякую совесть и гордость, я? Неужели я могу быть такой?

Всхлипнув, отворачиваюсь, не в силах смотреть правде в лицо. Она слишком уродлива, безжалостна и ядовита. Потому что да – я не просто могу, я ХОЧУ быть такой. Сколько бы не боролась с собой, сколько бы не подавляла, не отнекивалась, а всё равно… с первого дня, с первой секунды я хотела лишь одного. Вопреки доводам разума, голосу совести и морали - вопреки всему! Я хотела ЕГО. Себе. Навсегда.

И если раньше у меня были хоть какие-то силы держать на цепи своих демонов, то с той ночи, как узнала, каково это умирать в его объятиях от этих грязных, с ума сводящих ласк, с той ночи оковам и запретам пришёл конец, как и мне прежней.

Я больше не могла себя контролировать, я сходила с ума от дикой жажды, от зверской потребности быть с ним. Меня рвало на ошметки от бессилия, сжигало в огне ревности и боли, я больше не могла молча терпеть этот ад, и не могу. Я лучше вскроюсь этой бритвой, чем увижу в его глазах презрение или насмешку.

Понимаю, что для него та ночь всего лишь пьяный эпизод, и что я для него не более, чем малолетняя влюбленная дура, но, боже, это так жестоко играть со мной в эти игры! Знаю, я и в подмётки не гожусь его бабам, и он прав, относясь ко мне так грубо и пренебрежительно, но зачем же тогда эта забота, зачем разговоры и предложения? Зачем? Я не понимаю…

– Настя, ты ещё долго? Выходи, я заварил тебе чай, – раздается его голос прямо под дверью. Вздрогнув, затравленно кошусь на замок, который выбить не составит труда, и торопливо вытирая слёзы, оглядываюсь, ища что бы надеть.

– Сейчас, - выдавливаю из себя, поднявшись с пола. – Мне надеть нечего.

– Там есть пара халатов, возьми один из них. И выходи, я жду! – это звучит угрожающе, и я понимаю, что у меня нет выбора. Придется выходить, смотреть ему в глаза, извиняться за эту безобразную сцену, что-то говорить…

Вот только что?

Прости, я просто безумно люблю тебя и загибаюсь от отчаянья, зная, что ты никогда не ответишь мне взаимностью и не будешь мне принадлежать?

У меня вырывается смешок. Никогда я не смогу ему в этом признаться. Впрочем, слова ни к чему, Долгов всё и без них понимает, и наверняка сейчас скажет прямо всё, что думает, а я не уверенна, что мне хватит сил достойно выслушать приговор. Я бы с удовольствием вызвала такси и сбежала, чтобы не видеть его холодных глаз, не слышать того, что наверняка раздавит меня. Но увы, не получится да и он не позволит, поэтому тяжело сглотнув, открываю шкаф. На вешалке висят два парных шелковых халата: один Ларисы, другой – его. Не колеблясь ни минуты, беру тот, что принадлежит ему, и вдохнув терпкий аромат, надеваю с трепетом от одной лишь мысли, что эта вещица касалась его обнаженного тела.