Мужчина скрестил руки на груди, его взгляд остался спокойным.

– У тебя запись на стрижку и макияж.

Внутри нее гейзером взорвался жар, охватывая ее грудь и ударяя в лицо. Унижение и боль пульсировали свежей раной. Хлоя закрыла глаза, отказываясь показывать ему, как ранили его слова. Если мыслить рационально, девушка понимала, что он не имел в виду, что она не была достаточно красивой, худой... достаточно значимой. А упоминание Морган сделало очевидным, что за его неожиданным появлением стоит ее лучшая подруга. Но внутри Хлои свернулись неловкая маленькая девочка и скромный подросток в попытке исчезнуть.

– О чем ты подумала? – Найл опустил руки и шагнул – нет, скользнул – вперед, пока костяшки его руки, обхватывающей стакан, не коснулись ее груди. – И не говори, что ни о чем. Это ерунда, – когда она не ответила, но не оторвала взгляда от тонкого, черного шва на его воротнике, будто бы он содержала ответы на все тайны вселенной, мужчина легко, но крепко взял ее за подбородок и поднял ее лицо. – Ответь мне.

– Я ценю то, что ты сделал для меня прошлым вечером с платьем и преображением. Это было... замечательно, – начала Хлоя с заминкой, – но я не та женщина. Это была...

– Ты, – оборвал Найл ее. Его хватка на ней усилилась, и он поднял ее голову повыше, чтобы Хлоя не смогла избежать взгляда его сузившихся глаз. – Это. Была. Ты. Уверенная. Элегантная. Чертовски сексуальная. Мне было бы плевать, даже если тебе вздумалось бы надеть дурацкое диванное покрывало... если бы это сделало тебя счастливой. Но ты не была счастлива, ты не была удовлетворена или довольна. Я видел твое лицо прошлым вечером, дорогая. Ты сияла, – его потемневший взгляд прошелся по ее лицу, лаская лоб, задерживаясь на ее губах и возвращаясь к ее глазам. – Ты прячешься. За своими волосами, одеждой, личиной серой мыши. Как будто и не хочешь, чтобы люди смотрели на тебя, видели тебя. – Найл покачал головой. – Слишком поздно. И я отказываюсь отпускать тебя обратно в этот тихий, одинокий, так называемый безопасный уголок.

Иисусе. Как он смог увидеть так много? Найл вернулся в ее жизнь всего неделю назад и уже отковыривал слой за слоем, открывая то, в чем она не признавалась себе вслух. Она боялась, что ее заметят, на самом деле, она родилась с нелюбовью к пребыванию в центре внимания. Или хуже, быть проигнорированной.

Найл понял это в ней. И все же он продинамил ее самым ужасным способом. Он был ее другом, ее доверенным лицом, первой любовью, и он же заставил ее чувствовать себя нежеланной, ничего не стоящей. Потом бросил ее на три года, не сказав ни слова. И пока что не предоставил ни объяснения, ни извинения.

А это означало, что он считал их совместную ночь ошибкой, которую не собирался исправлять или же собирать и склеивать обломки их былой дружбы.

Ну и ладно.

Потому что Найл был прав и по другому поводу.

Она устала отступать, прятаться. Бояться.

Хлоя дернула подбородком, вырываясь из его хватки, и отступила назад, увеличивая между ними пространство, которого не хватало. Пространства, где каждый вдох не нес бы в себе аромат свежего ирландского дождя и ветра.

– Пойду оденусь, – пробормотала девушка.

Она развернулась и отправилась вверх по лестнице, даже не оглянувшись на молчаливого, невыносимо красивого мужчину в своем холле.

– Вы готовы увидеть себя?

Хлоя улыбнулась своему парикмахеру, на удивление обычно выглядящему Скотту. После, эм, знакомства с Лоуренсом и его командой предыдущим вечером, девушка ожидала кого-то немного более экстравагантного, скажем так, когда она приехала в роскошный салон в «БэкБэй». Но Скотт с гелем в темных волосах, одетый в черную водолазку и брюки, не производил шокирующего впечатления и был внимательным и предупредительным с того момента, как они с Найлом переступили порог элегантного, пустого помещения. Пустого, потому что Найл забронировал салон на все утро. Скотт и его ребята забаловали ее – прическа, маникюр, макияж... «Мимозы». Но коктейли и обслуживание не смогли остановить нервного сжатия ее желудка и поджатия пальцев под черным парикмахерским фартуком.

– Хорошо, – протянул мужчина, расстегивая застежку на ее фартуке. – Вот, что получилось. – Хлоя опустила ресницы, а он развернул ее кресло и опустил свои руки на его подлокотники. – Посмотрите же, – прошептал он.

Хлоя медленно открыла глаза.

На нее из зеркала смотрела та же женщина, что родилась прошлой ночью, но более нежная. Мечтательная. Густые, струящиеся локоны шоколадного цвета обрамляли ее лицо и ниспадали на плечи, украшали холмики груди. Многослойность прически сделала волосы не такими тяжелыми, но добавила объема и небрежной сексуальности, подходящей красавице – да, красавице – в отражении. Визажист превратил зеленые глаза в загадочные изумрудные озера. Высокие скулы, сияющая кожа, блестящий рот завершили превращение из простушки в сногсшибательную красотку.

Восхищение прервал всплеск ужаса.

Эта уверенная, сексуальная женщина не была ею. И как только она откроет рот, все понимающе кивнут и скажут, что из свиного ушка действительно нельзя сделать шелковый кошелек, из дерьма нельзя сделать конфетку. Она была подделкой, обманкой... легко забываемой.

«Прекратить!»

Никаких больше пряток, никаких исчезновений. Больше. Никакого. Страха.

Сделав вдох, Хлоя встретила выжидающий взгляд Скотта в зеркале.

– Благодарю, – прошептала она. – Кажется, то, что вы сделали со мной, попадает в одну категорию с воскрешением и превращением воды в вино.